В. Вдовиченко - Жизнь такая, какой она была. Жизнеописание, рассказы

– Ну, рассказывай всем, куда убежал заяц, – не очень сердито и, пряча улыбку, спросил отец Алика у сына.

Тот, утирая слёзы и часто всхлипывая, наконец, выдавил из себя: «Я только хотел чуть-чуть попробовать его. А он оказался такой вкусный, что я не заметил, как всего его и съел. А потом побоялся идти к вам».

Пришлось маме Алика, извиняясь за сына, рассказать, как выглядел этот самый заяц и как его надо готовить. А нам всем, соответственно – доедать винегрет.

Дружба наших семей длилась много лет. И сегодня, в 2016 году, спустя 64 года и разъехавшись по разным городам, мы продолжаем поддерживать тёплые отношения с семьёй Алика, ставшего Олегом Митяевым, пилотом ИЛ18, его младшими братьями, Валерой и Юрием, которые также всю жизнь проработали в Гражданской авиации. А ведь в детстве все мы мечтали стать машинистами, как их отец – Павел Васильевич Митяев, который уделял большое внимание не только своим сыновьям, но и нам с братом, беря нас иногда к себе на работу в паровозное депо, ночные походы в горы или охоту на перепелов. Мама их – Мария Ивановна, проработавшая всю жизнь простой медсестрой, всегда относилась ко мне как к родному сыну, поговаривая иногда: «А ведь у меня четверо сыновей».

Школы в нашем городе в 40-50-х годах делились строго на мужские и женские. Мальчиков стригли наголо, и только в 10-м классе разрешали отращивать волосы. Школа №16, в которой я проучился с 1-го по 10-й класс, славилась своими хулиганами на весь район. В логах нашей окрестности часто слышны были стрельба и взрывы с печальными иногда исходами. Я неоднократно был свидетелем, когда после уроков за углом школы собиралась толпа подростков. По какой-то договорённости в круг выходили двое ребят, третий им объяснял правила и они, достав из карманов перочинные ножи, начинали махаться ими до первой крови. А толпа из 15—20 пацанов, подбадривая своих фаворитов, строго следила за соблюдением правил «дуэли». За эти «подвиги» директоров у нас меняли по два, а то и по три раза за год. Однажды в 6-ом классе, желая выразить свой протест против учителя, который часто избивал нас длинной деревянной линейкой, мы на большой перемене заперлись в классе и подожгли несколько дымовух. Увидев густые клубы дыма из-под нашей двери, дежурная подняла тревогу, и старшеклассникам пришлось буквально выламывать дверь, чтобы затем насильно вытаскивать нас из класса на улицу. С девчонками нас объединили только в 8-м классе. Я бы не сказал, что для критического возраста подростков это был разумный шаг. С этого же момента в течение двух лет нас заставляли носить гимназическую форму ужасного покроя, больше похожую на солдатскую, из дешёвого фланелевого материала, в которой мы были похожи на лысое пугало. Мы стеснялись девчонок. Многие из нас стали замкнутыми и старались держаться особняком. Другие стали дерзкими и нахальными, пытаясь самоутвердиться. Поэтому взаимоотношения в классе были сложными. Моим кумиром был Юрка Демидов – чуть выше среднего роста подросток крепкого телосложения, с очень правильными жизненными принципами. Когда однажды один из долговязых учеников пренебрежительно (или оскорбительно) высказался в адрес одной нашей отличницы, Юрка не раздумывая, вскочил на парту и, оказавшись теперь сам на пол головы выше парня, крепко врезал тому по скуле.

Из школьной жизни запомнились ещё два эпизода. В одном классе с моим старшим братом учился Эдик Романов. Однажды мы с братом оказались у них в квартире, и я увидел на стене настоящую кавалерийскую шашку. Я попросил Эдика дать подержать в руках эту шашку.

– Вообще-то отец запрещает мне снимать её со стены, но так уж и быть.

Он бережно снял шашку со стены и как-то торжественно протянул её мне. Я взял шашку в руки и сразу же ощутил её необычную тяжесть. Затем я медленно стал вынимать шашку из ножен. При этом меня удивило, с какой лёгкостью она скользила внутри них. Шашка была широкая, блестящая и очень острая. Когда шашка обнажилась полностью, моя правая рука не смогла удержать её в горизонтальном положении, и она, крутнувшись в руке, упёрлась острым концом в пол рядом с моей ногой. Именно тогда я понял, какой же сноровкой и силой должны были обладать кавалеристы, чтобы махать ею в бою в течение нескольких часов.

Был у них в классе ещё один невысокий, лопоухий озорной парень с феноменальной памятью и со странной фамилией Хабло. Он мог с завязанными глазами играть с учителем в шахматы и непременно выигрывал. Однажды за какое-то озорство директор школы отнял у него портфель, выгнал из класса и строго наказал – без родителей не приходить. Погуляв примерно с час, парень позвонил из телефона-автомата в кабинет директора и, нарочито добавив немного баса, произнёс:

– Это вас беспокоит папаша Хабло. Что там мой сорванец опять натворил?

Директор в подробностях рассказал о проказах школьника. Терпеливо выслушав его до конца, парень произнёс басом:

– Извините, я очень занят на работе, но вечером я с сыном серьёзно поговорю. А вы уж верните, пожалуйста, ему портфель и разрешите присутствовать на уроках.

Через полчаса парень с понурой головой и потупившимся взором появился в кабинете директора школы

– Вам звонил мой отец?

Ничего не заподозрив, директор ещё раз сделал выговор ученику, отдал ему портфель и отправил в класс.

Я во всём стремился подражать моему старшему брату. Учитывая, что наша мама большую часть времени проводила на работе, он рано научился готовить супы, борщ, варить каши, жарить картошку. Но самую большую зависть у меня вызывало то, что он умел печь прекрасные пышные оладьи. Я просто мечтал как-нибудь проверить себя на этом поприще. И вот однажды летом представился такой случай. Родители ушли в театр и должны были вернуться поздно. Старшего брата тоже не было дома. Мне оставили для присмотра моего двоюродного брата, который был младше меня на 9 лет. И конечно, я как старший по отношению к нему, решил побаловать его оладьями, так же, как мой брат иногда баловал меня. Развести муку и приготовить жидкое тесто для оладий – было не сложно. Все пропорции я примерно знал, так как брат при мне смешивал всё на глазок. В последний момент я вспомнил, что для пышности он добавлял в тесто немного соды. Дома я соды не нашёл и пошёл за ней к соседям. Те спросили меня, сколько же соды мне нужно. Я, подумав, решил, если кашу маслом не испортить, то, наверное, и оладьи получатся тем пышнее, чем больше соды будет в тесте. Я взял у них полную столовую ложку соды, высыпал в тесто, не забыв при этом и про сахар, чтоб оладьи были сладкими. Через полчаса со сковородки как с конвейера на стол стали поступать румяные и пышные оладьи. Я был просто вне себя от счастья. Брат стал канючить, чтобы дать ему попробовать, но я строго, подражая моему старшему брату, велел подождать, пока не испекутся все оладьи. Через час на столе стояли две тарелки с румяными, пышными оладьями – одна для нас с братом, другая для родителей.