Фил Ахмад - Ухмылка статуи свободы – 2

мой адрес не дом и не улица,

мой адрес – Советский Союз…

Лох не мамонт, лох не вымрет. Сглотнув голодную слюну, я радостным ожиданием приступил к персональной трапезе. Долго пережёвывал тощую куриную ножку. Курятина была застарелая, жесткая, совершенно безвкусная. Явно старорежимная и дифрозная. Вероятно, по истечении срока хранения, залежалый продукт был недавно извлечен из стратегических военных запасов. Все по-хозяйски – не пропадать же добру. С точки зрения кулинарии здесь было от чего поморщиться. Этого испытания мой желудок не выдержал. К горлу рефлекторно подкатил комок тошноты, и я незаметно выплюнул долгоиграющую резиновую массу в салфетку. Из предложенного «обеда» съедобными оказались только скудный картофельный гарнир с темной кляксой томатного соуса, приплюснутая карликовая помидорина, одноразовая порция сливочного маргарина в фольге и суховатая горбушка черного хлеба. В качестве десерта – безнадежно усохший ванильный кекс в бумажной упаковке и мутный напиток с запашком гнилых фруктов. В довершение обеда на выбор: кофе или чай. Когда меня дошла очередь, я выбрал чай. Традиционный английский напиток цвета сангины был чуть теплый и отдавал затхлым вкусом травяного гербария. Луккуловский банкет в заоблачной дали не оправдал ожиданий голодного пассажира. Аэрофлотовская еда не выдерживала никакой критики. Чтобы подсластить негативное послеобеденное послевкусие, пошарил в своем пакете и выудил оттуда несколько карамелек. Нарочито громко шурша фантиками в знак внутреннего протеста, медленно развернул каждую конфетку и запихал в рот всю кучу сразу. Ощутив приятный, знакомый с детства вкус, с наслаждением разжевал сахаринки и запил тающую массу коричневатой жидкостью под названием «чай». В общем, «пообедали», дети общепита. Приятного аппетита, господа эмигранты. Занимайте очередь в туалет. Кто крайний? Я за вами… вы здесь не стояли… какая наглость… хам… пропустите даму… пошла в жопу… сам дурак… fuck you bitch… fuck you prat… А за бортом голубело бескрайнее небо. Одно на всех. И солнечный лучик – старинный знакомый – как и прежде ободряюще подмигнул мне через иллюминатор… Предполетная суета, волнение, четырехчасовой перелет и первые яркие впечатления от аэропорта в Шанноне с непривычки изрядно утомили. Откинув назад спинку кресла, я устроился поудобней, закрыл глаза и под убаюкивающий гул двигателей погрузился в глубокий умиротворяющий сон. Полетели… души в рай… капиталистический…

GANDER

Следующим перевалочным пунктом назначения была Канада. Местом нашей посадки послужил аэропорт в небольшом городке Гандер, расположенном на острове Ньюфаундленд. Аэропорт в Гандере был так себе, хоть и международный. Не сравнить с Шанноном. Серенький какой-то. Безликий. Мрачноватый. Под стать островному климату. Непогодилось. Снаружи – невыразительный бледный пейзаж в серых тонах. Сплошная гризайль. На небе – ни проблеска. Из ноющей сырости в стекла громадных, во всю стену, окон непрерывной дробью стучатся мелкие капли дождя. Зябко. Тоскливо. В зале ожидания на возвышении установлен гигантский телеэкран для заполнения досуга пассажиров. Двигаться не хотелось. Я развалился в большом мягком кресле напротив крупногабаритного телевизора и со скучающим видом стал смотреть местную программу ТВ. Транслировали какую-то хронику из жизни канадских фермеров. Колхозная тема не увлекла – банальщина, только забугорная. Зевая, оглядел зал ожидания. Рядом со мной вальяжно расселись в креслах два мужичка из нашего самолета. У каждого в руке было по банке пива. В аэропорту и при посадке эти двое вели себя настолько непосредственно, что казалось, перелет через океан был для них обыденным и привычным делом. Чтобы развеять скуку и скрасить время ожидания, я решил пообщаться с земляками. Как я и думал, оба уже не в первый раз пересекают океан. Ребята оказались общительными и веселыми. А под хорошее пивко язык вообще развязался. Разговорились. В Нью-Йорке с одним из них приключилась скандальная история. В одном из ресторанов мужик затеял пьяную драку и в горячке разбил дорогостоящую витрину. Оплачивать ущерб виновник категорически отказался. Русского хулигана загребли в полицейский участок и как нежелательного элемента выдворили из страны. Спустя полгода, этот чудила каким-то непостижимым образом получил американскую визу и снова полетел в Америку. Ну и дела! Подобное в моей голове ну, никак не помещалось. В заключение своего рассказа невозмутимый и уверенный в своей правоте, он презрительно выплеснул в пространство:

– Ка-а-азлы они все! Точно!

Забавная ситуация, конечно. Но сейчас меня больше интересовал вопрос трудоустройства. Какие возникают сложности? Возможности? Пути? Поинтересовался, где и кем он сам трудится? Мужики лукаво переглянулись между собой. В ответ мой собеседник с улыбкой ухмыльнулся:

– Работать? Ну-у-у, это не по мне. Я животное домашнее. Мое рабочее место – диванчик. Мне бы киску погладить. Хохолок взлохматить. Шёрстку почесать.

Я ничего толком не понял из его зашифрованного монолога. Видимо, у этого парня в жизни все ok, если он может себе позволить сидеть дома и валяться на диване с домашним любимцем. Остается только позавидовать… Двое бородатых мужчин из нашего самолета подошли к стоящим у выхода полицейским и, активно жестикулируя, о чем-то с ними заговорили. Затем, подхватив спортивные сумки, парни вместе с полисменами бодренько покинули здание аэропорта и загрузились в автомобиль с надписью «police» Взвизгнула сирена, замигал синий маячок на крыше, и полицейский лимузин вместе с нашими, теперь уже бывшими, соотечественниками умчался в дождливую канадскую неизвестность. Эта странная парочка молодых бородачей еще в Ленинграде привлекла мое внимание. В отличие от других пассажиров, у них не было никакого багажа, кроме легких спортивных сумок, перекинутых через плечо. Мужики были навеселе, и, шутливо комментируя происходящее, обменивались друг с другом ироническими репликами. Позже, невольно подслушав разговор соседей, сидевших позади меня, я узнал, что эти двое вовсе не собирались возвращаться в Союз. Следуя заранее намеченному плану, ребята безоговорочно сдались первым представителям канадских властей с целью просить политического убежища в этой стране. Смело. Решительный ход. Несмотря на мои либеральные антисоветские взгляды, я был в шоке от только что увиденного. В голове не укладывался дерзкий поступок этих людей. По всем канонам социалистической морали подобное действие расценивалось как предательство родины, и, как минимум, тянуло бы лет на десять лет колымских лагерей. Меня поразила реакция людей на политический демарш беглецов: невозмутимое спокойствие и полное безразличие к ситуации. Пассажиры вели себя так, будто не произошло ничего экстраординарного. Все в порядке вещей. Это их личный выбор. Рыба ищет, где глубже, человек – где лучше. «А как же родина-мать, пред которой ты в вечном долгу?», – патетично заблажит заядлый пассионарий в припадке гневного патриотизма. А никак. Родина там, где хорошо живется. Где человек чувствует себя свободным. Да пошли они все… ура-патриоты за мой счет…