Кристен Соул - Сердца нет!

– Кха… кха… Здравствуйте, кха… – пытается поздороваться Ларри, одной рукой прикрывая рот, другую протягивая для рукопожатия Герольду.

– Ну-ну, ты чего, Ларри? Всё хорошо? – руки матери не особо заботливо похлопывают его по спине, отчего, конечно же, лучше не становится. Он замечает стыдливую гримасу на её лице, направленную в сторону Герольда.

Ларри только кивает в ответ, утирая рукавом выступившие от кашля слёзы.

– Держи платок, Ларри, – звучит глубокий, низкий голос, словно перебирая косточки во всём теле. Герольд протягивает руку, и Ларри нерешительно берёт предлагаемую тряпицу. – О, да у нас кто-то уже совсем взрослый стал? – делает шаг к Ларри, подбородок которого снова удостаивается чужого внимания. Мать с отцом стоят рядом и внимательно смотрят на Герольда, а он тем временем так же внимательно разглядывает губу Ларри. «Надо было к сестре обратиться за какой-нибудь замазывающей штукатуркой!» – Ты должен вести себя подобающим образом, Ларри, – Герольд вкрадчиво проговаривает каждый слог и проводит шершавым большим пальцем по только недавно затянувшейся ране, – не подставляй под удар свою семью, – убирает палец и отпускает подбородок, – и мою.

Ларри даже не понимает, больно ему сейчас или нет. Кажется, единственное, что он чувствует, это голос Герольда. Остальные звуки постепенно неуверенно возвращаются, и до Ларри доносится тихое «и да, с днем рождения» вроде как от Герольда же, уходящего в сторону арки, ведущей в коридор.

– …как я и говорила, вот теперь брат будет ещё и об этом беспокоиться. Ну что ж такое, одно разочарование с этим мальчишкой… – причитает мать, заламывая пальцы.

– Дорогая, успокойся, всё нормально. Все мы – ну, парни, не ты, конечно, – были мальчишками и дрались в детстве. Это же пустяк, – пытается успокоить отец.

– Это для тебя являлось пустяком, ты тогда ещё кем был? Правильно, никем, – почти шипит мать, переходя на раздражённый шёпот. Ларри чувствует капельки пролетающей слюны. Мать нервно заправляет за ухо выбившиеся пряди из причёски и недовольно скрещивает руки на груди.

«Непослушные кудри – семейное проклятье», – мимолётно пролетает в голове Ларри. Он видит и слышит всё, будто сквозь какую-то дымку, всё ещё не отойдя от встречи с Герольдом.

Отец выпрямляется, лицо становится серьезным, не похожим на его обычное. Он медленно снимает очки, потирает о белоснежную рубашку и снова возвращает на место.

– Дорогая, – спокойным тоном говорит отец, – я тебя, конечно, очень люблю, но сейчас я не желаю с тобой разговаривать, – разворачивается и уходит сквозь толпу вслед за Герольдом – куда-то в коридор.

– Милы-ый, прости-и. Я выпила немного лишнего, от этого много говорю. Ну, Дила-ан, ну, посто-ой… – мать бежит за ним. Семейная драма сыграна идеально.

Ларри видел это уже не в первый раз и мог с точностью до пары слов сказать, кто что будет произносить. Но он даже и не думал, что из-за какой-то дурацкой драки, о которой, видимо, из школы сообщили именно отцу, поэтому мать до сих пор не была в курсе, вечер может обрести совсем иной привкус. Привкус крови из вновь раскрывшейся раны на губе.

Платок ему одолжили явно не слёзы вытирать.

Ларри часто чувствует себя птицей в золотой клетке. Он мог многое себе позволить раньше, может сейчас и особенно сможет в будущем, но для этого слишком многим приходится жертвовать. Он понимает, что чем старше становится, тем сильнее обретает ответственность, тем большего от него требуют, – и тем достовернее нужно учиться притворяться. Меньше знают – крепче спят и не докапываются до каждого шага. Особенно не хотелось снова встречаться с отцом Мэриана. От него исходит прямо-таки пугающая, властная аура. Понятно, почему Мэриан вечно исчезает, стоит тому появиться в поле зрения. Даже тут – в чужом городе – не всегда удаётся спрятаться. А с таким батей прятаться захочется всегда. Значит ли это, что Ларри и Мэриан очень похожи в плане масок на лице? Наверное. От осознания их общности Ларри ещё больше хочет сблизиться с кузеном. Только тот его понимает. Ну, или, точнее, сможет понять. Только у Мэриана он может спросить, что ему делать, если вдруг всё выйдет из-под контроля.

Но как наладить с ним связь, Ларри пока не знает.

Музыка вновь доносится из граммофона, а парни, игравшие на импровизированной сцене, собирают свою аппаратуру по чемоданам и чехлам, о чем-то бурно переговариваясь. Народ вокруг достаточно напился, и теперь то тут, то там танцуют пьяные парочки, а за столами звучат мужские политические разговоры и женские разговоры о великом – о красоте, конечно же. Никто не обращает внимание на гуляющего среди столов Ларри, и он этому очень рад. Живот уже подпевает в унисон звучащей мелодии. В него не попадало за вечер ровным счётом ничего съестного. По пути к сворачивающимся музыкантам Ларри таскает в рот со столов то кусочки уже пожухлых фруктов, то подтаявшего за вечер сыра, то ещё какой-то неведомой закуски из других городов, отчего порой хочется выплюнуть всё моментально, но манеры не позволяют, и Ларри через силу проглатывает непривычные на вкус деликатесы.

– Здравствуйте… – неуверенно здоровается с музыкантами. Вблизи они выглядят особенно брутальными и… свободными? Рядом с ними собственный голос кажется каким-то слишком детским. – А где Мэриан, не подскажете?

Парни продолжают собирать инструменты, провода и прочее, и только один отвечает:

– О, малой, с днюхой тебя. Да убежал куда-то с девицей. Может, на улицу пошел, не знаю даже, – пожимает плечами лысый барабанщик, только мельком глянув на Ларри.

– Ладно, спа… – начинает благодарить Ларри, но замечает валяющуюся знакомую коробочку рядом с микрофоном, – сибо. Спасибо, – повторяет, наклоняется и, положив коробку в карман, уходит из большого зала.

Ларри думает, что Мэриан наверняка выронил нечаянно и потом будет беспокоиться о том, что потерял его подарок. Ну или Ларри будет беспокоиться об этом, неважно. Проходя по длинному коридору, периодически встречая очередного незнакомого поддатого гостя, он соображает, куда же может подеваться кузен. Уже поздно, поэтому, возможно, тот уже у себя в комнате. Поднявшись наверх, Ларри его не обнаруживает и решает, что Мэриан и правда пошел прогуляться с той девушкой, ведь у них в саду за счёт освещения светло круглосуточно и, что немаловажно, круглогодично красиво.

Спустившись вниз по лестнице, несколько раз случайно споткнувшись о ковёр, Ларри накидывает на себя пальто с шарфом и выбегает на улицу. Изо рта вылетает пар, а пальцы вмиг превращаются в ледышки. Лестница веранды очень скользкая. Потихоньку спускаясь, Ларри обдумывает, куда ему направиться. Их владения довольно обширные, включая близлежащие участки леса, небольшое озеро и даже конюшню. Правда, без коней. Дорогое удовольствие, учитывая, что они мало где водятся и имеют небольшой процент выживания среди жеребят. Мор касается и некоторых животных, непоколебимо убивая жизнь. Наверное, природа сама так решила: отсеять неугодных, восстановить какой-нибудь там баланс, о котором писалось давным-давно в книгах. Ларри точно не знает, что происходит в мире и почему – историю в пансионе они ещё толком не проходили, – но воспоминания о Всеобщем Море до сих пор отдаются эхом внутри, постепенно сажей оседая в глубине души. Однажды Мэриан рассказывал, что они у себя дома содержат несколько лошадей, а Ларри только на картинках и фотографиях их и видел. О своих он уже и не мечтает, конечно. Хотя, возможно, когда-нибудь им подарят парочку жеребят, или родители сами купят. А вдруг?