Алексей Лужков - В шаге от бездны. Том 2

– Вам не понять нас, Хильда, – со вздохом возразил Лукан. – Вы не видели того, что видел я. Надуманные колдуны! И это говорит мне женщина, почти двадцать лет прожившая в Вольных баронствах. Может, еще скажете мне, что не видели заклинателей тени?

Хильда промолчала.

– Орден – это не милостыня, доброта и котята. Орден – меч, разящий врагов Геоса. Когда Вы спокойно опочиваете на своей пуховой перине, рыцари идут в самое пекло, в самое сердце тьмы, не щадя жизней. Как братья-кадарнианцы и последователи Гедеона, мы находимся на острие атаки, направленной во тьму.

– Как Вы пафосны и многословны, – едко заметила Хильда. – А как же быть с еретиками? Теми, кто видит веру с отличной стороны? Как быть с язычниками, что по сих пор ведут тайные службы во славу запрещенных богов? Когда я жила в Кейгорде, отец тайно привечал жреца Йоргуда, и могу Вас уверить, так поступали многие дворяне!

Командор остервенело потер лоб:

– Это неправильно. Есть только одни боги, только одна вера. Все остальное лишь преклонение перед силами, за коими стоит дьявольская сила Валака.

– Вы уверены?

– Так меня учили! – Лукан резко сел. – Я сам видел зло!

– Тогда расскажите, – фрау Хильда тоже присела, завернувшись в одеяло.

– Расскажите о себе, о том зле, что Вы видели и так уверенно обличаете.

– Нет, – Лукан покачал головой. – Я не хочу.

О да! Он видел зло. Пылали на кострах крючконосые ведьмы, душившие в колыбельках младенцев, горели изрыгающие проклятия еретики, бились в припадках одержимые демонами. Но зло многогранно. Перед глазами Лукана застыла довольная рожа брата Бертрана, ласкающего рукой член юного послушника. Он чувствовал его скользкий язык, тлетворное дыхание, похотливый взгляд. Что это могло быть, как ни настоящее зло? Командор упорно вбивал себе в голову мысль об испытании, но глубоко в душе знал, что стал жертвой зла. Обычного, самого банального и в тоже время самого гнусного. Зла, исходящего от человека.

– Почему Вы всегда прячетесь? – укорила его Хильда. Сочувствие и боль в ее словах поразили Лукана почище Вестника теней.

– Не знаю, от чего, но Вы страдаете, – уверено договорила женщина. – Вы как будто несете в себе какой-то яд, спрятанный за броней веры.

– Нет никакого яда. Нет никаких страданий. Есть только я и мой долг перед всем миром. Перед моими богами, давшими мне возможность дышать, нести людям свет.

– Почему Вы считаете себя должником? – голос Хильды вибрировал от негодования – Кто взвалил на Вас этот долг? Вы сами? Кем Вы себя считаете? Судьей? Палачом? Мессией? Лукан, ты обычный человек! Нормальный мужчина, черт тебя дери!

Меллендорф присел рядом с Хильдой. Кровать жалобно скрипнула.

– Обычный? Может быть. Но по мере сил я буду стоять на страже веры и царствия человеческого.

Баронесса поглубже закуталась в одеяло:

– Как Вы попали в Орден?

– Так и будете вытягивать из меня информацию?

– Да. Я же сказала – хочу Вас понять.

Командор сдался:

– Мне было пятнадцать, когда я вступил в ряды святого братства. До этого воспитывался в Бергамском монастыре у монахов-кадарнианцев.

– Вас отдали туда родители? Младший дворянский сын?

Лукан засмеялся:

– Я подкидыш. Неизвестная женщина оставила меня у врат монастыря. Орущего, краснощекого младенца, видимо ставшего ей обузой или рожденного от насилия. Монахи воспитали меня, дали образование и научили владеть мечом.

Мелькнуло и растворилось лицо брата Бертрана. Лукан зажмурился.

– Это были хорошие люди. Набожные. Многие практиковали самоистязание дабы искупить грехи перед Вознесенными.

– Какой кошмар! – Хильда вздрогнула. – И вы считаете это нормальным?

– Каждый сам назначает себе наказание за грехи.

– Какие грехи могут быть у монахов?!

Командор грустно улыбнулся:

– Они изгоняли чревоугодие, гнев, скупость, – через силу он добавил, – и похоть. В тринадцать я уже был служкой у инквизиторов. Я помню темные застенки, пламя жаровен, и блеск палаческих инструментов. Помню крики преступников, помню, как они захлебывались слюной, моля о пощаде. Я и сейчас чувствую запах горелой плоти, смрад испражнений и железный привкус крови на языке. Меня хватило на два года. Испросив позволения, я вступил в Орден, полагая, что там от меня будет больше пользы.

– И были правы?

– Да, – Лукан кивнул. – Вместо подвалов инквизиции я наконец смог увидеть мир. В Нижней Мехтии мы громили тайные общества меритов. В Остенфале вешали Алых колпаков. После я и отец Джером уничтожили Люденбургский ковен, отправив на костер почти полсотни ведьм.

– Сколько среди них было невиновных? – с плохо скрываемым презрением осведомилась Хильда.

– Порядком, – сознался Лукан. – Но это праведная жертва! Я видел окровавленные алтари, истерзанных младенцев, в муках умирающий скот. Люди, насолившие ведьмам, гибли страшной смертью, выплевывая внутренности и покрываясь гнойными язвами! Это нужно было остановить!

– Ценой невинных жертв?

– Пусть так.

Затих дождь за окном. Последние капли падали с карниза, звонко разбиваясь о железный подоконник.

– Лукан, вы очень тяжелый человек, – почти с обвинением сказала женщина. – В один момент вы кажетесь нормальным, в другой – спятившим фанатиком. Ваша душа для меня загадка. Я иногда с трудом могу поверить, что Вы способны на простые людские чувства: любовь, ненависть, печаль, привязанность к кому-то.

Меллендорф отвернулся. Как он мог ей рассказать? Его привязанность, болезненная и противная всему божескому, сгинула там, на острове Искупления, в крепости Хелигор.

– Мне Вас жаль, – Хильда тронула его ладонь. – Вы закрылись своими Кодексом и этой бессердечной верой. Будь прокляты Ваши беспощадные догмы!

– Богохульствуете.

– Прикажете сжечь меня?

Баронесса устроилась поудобнее. Из-под одеяла показалась маленькая стопа.

– Зачем вы приехали в Край Тени? – продолжила она расспросы.

– Разве непонятно? Здесь много работы, я несу…

– Несете свет, ибо Вы разящий меч и все такое, – перебила его Хильда. – Похоже, я никогда не дождусь от Вас правды.

– Вам она не нужна.

– С чего вы так решили?

– Моя история бесполезна для вас. Говорите, что желаете меня понять? Пытаетесь найти во мне человека? Какую-то страшную трагедию, превратившую меня в чудовище? Хватит искать драму там, где ее нет! Я живу собственным выбором, собственными желаниями. Мне нет дела до прошлого! Оно мертво! Там только пустота! Выжженная пустыня, в которой Вы пытаетесь ковыряться как безумный любитель древностей или дармовых сокровищ. Вам приятно лезть человеку в душу? Вы испытываете наслаждение, вскрывая старые нарывы?

– Нет… – Хильда всхлипнула.

– Ну конечно! Вы хотите слушать печальные истории других, сравниваете их со своей и тем самым ищете успокоение – мол, у меня не все так плохо! Вас возбуждают чужие трагедии? Вы коллекционируете их?