Дарья Гущина-Валикова - Ничего, кроме личного. Роман

Она направилась к ближайшей кассе, где стояли два человека (народу в этот час здесь не так много), когда заметила Валерию Ильиничну Новодворскую, собственной персоной. Неся с довольной улыбкой изрядную стопу печатных изданий (жаль, не разглядеть, чего выбрала), доходившую почти до внушительного двойного подбородка, валькирия прошествовала к другой кассе, как специально для неё тотчас открывшейся, и довольно любезно защебетала о чём-то с продавщицей.

Надо же, подумала Лада, расплачиваясь, какими мы можем быть пушистыми в приватной действительности! Надо Ульянке рассказать. Или взять да попросить для неё автограф, та бы поместила его на пробковый щит над своим рабочим местом, увешанный разнообразными материалами, – куда-нибудь между «Декларацией прав человека» (от ООН; преамбула), «Декларацией девственности» (от Елизаветы Лавинской, с понтом внучки Маяковского) и свежей карикатурой на президента…

Однако, получив в каждую руку по увесистому фирменному пакету, Лада оставила эту мысль и побрела на выход. На улице падал снег, на ходу превращавшийся в дождь, пешеходы спешили мрачные и озабоченные, машины привычно теснились в нескончаемой пробке. Её машина была припаркована возле Долгорукого, но пускаться в тягостный путь домой (надо было на метро сегодня ехать, а назад, с поклажей этой, такси взять!) ещё рановато; можно где-нибудь посидеть, полистать приобретённое в тепле и покое. Ближайшая кофейня на этой стороне – большая и шумная, но на противоположной вроде была ещё какая-то, поменьше… Она спустилась в переход и двинулась на поиски.

Уже минут через десять, устроившись за столиком и ожидая свой латте, достала лежавшие сверху глянцевитые книжечки – «Крит», «Кипр», «Сицилия», «Португалия»… Всё это здорово, конечно, но ей никогда особо не нравилось валяться на пляже; ей подавай живые путешествия. Но с Терёхой далеко от отеля не отъедешь, надолго на местных нянек не оставишь, пусть они там и вполне надёжные. Придётся куковать у моря до одурения, разве что Ульяшу зазвать к себе на недельку… А, кстати, отчего во всём том полиграфическом многообразии ей «Румынии» не попалось, не говоря уже про «Молдавию»? Как же тот вьюноша, Савва, сказал про эти края… не вспомнить, как именно, но – со значением, и ему почему-то хочется верить. Ибо самое интересное находится там, где никто и не думает искать, известное дело… А прикольно было б, когда Октавин небрежно поинтересуется – мол, отдыхать-то уже собрались куда? – ответить ему что-то вроде: «Да, в Констанцу на недельку. Потом – в Бухарест, ну ещё в Тимишоару там, туда-сюда. А на обратном пути – в Кишинёв проедем…» Она представила бесконечную протяжённость паузы, которая бы последовала, и лучезарно улыбнулась официантке, принёсшей заказ.

Приятное местечко, подумала Лада, осматриваясь по сторонам, – в меру демократично, в меру респектабельно, никто не дымит и не шумит; мне такое нравится гораздо больше, чем навороченные заведения с навороченными ценами. Причём, дело не в ценах, они-то – вот ведь как всё обернулось – нам теперь вполне позволительны…

Вообще, кто бы мог представить – точно не я! – подумала Лада, что однажды вдруг превращусь в праздную женщину с золотой кредитной картой, с собственной тачкой; квартира – тоже практически целиком в моём распоряжении, у ребёнка – няня на полный день. А ещё – загородный дом с собственным садовником, сторожем и помощником по хозяйству – правда, все эти три роли выполняет одна хрупкая девушка, но тем не менее…

Но ведь в целом-то, надо признать, бытовая повседневность качественно изменилась для всех, даже для не имеющих кредиток и тачек. Что тут говорить – жить вообще стало если не веселей, то удобней и приятней; ещё совсем-совсем недавно, с десяток, ну, может, с дюжину лет назад большинство здесь сидящих даже в глаза не видало обычный йогурт и белый шоколад, киви и авокадо, замороженные морепродукты и даже рафинированное масло в пластиковых бутылках… А все эти памперсы и тампексы, тесты на беременность и зубные нити… Чего там ещё? Пиццы и суши. Пластины от комаров. Уколы у стоматолога, которые обезболивают по-настоящему, вот чего не забыть!.. Не говоря уж о мобильниках, видаках и компьютерах едва ли не в каждом доме. Многим теперь уже кажется, что так было если не всегда, то издавна. До чего быстро человек («человек-подлец», как у классика) ко всему привыкает…

Вот воскрес бы сейчас Виталич, приземлился здесь, посидел со мной, я бы заказала ему какой-нибудь экзотический сорт чая – чаелюбом он был страстным… Узнал бы, что улица за окнами снова зовётся Тверской, также как Кропоткинская – опять Пречистенка, Ленинград – Петербург и далее везде; и что, например, заброшенный храм в его посёлке прекрасно отреставрирован и в нём идут службы, а недалеко от станции, на противоположной стороне, поставлена ещё и славная часовенка. Ну, а после, покончив с чаями, бы мы уже с ним вернулись в наш любимый книжный. Пускай бы поглядел на штабеля русских философов, на ряды эмигрантов трёх волн, на все эти мемуары и альбомы по искусству, в которых можно закопаться с головой… На всё то, что он выискивал по журналам периода ранней перестройки, ну, иногда уже и покупал в виде плохо, торопливо изданных сборников на скверной бумаге… В общем, всё это, плюс ещё многое, многое – как на блюде и в лучшем виде! Небось, глазам бы своим не поверил. Обмер и замер.

Ну да, подумалось дальше, – сперва бы замер от счастья, а потом – ознакомился с тем, о чём пишут в газетах… увидал, чего кажут по ящику… услыхал бы, каким языком при этом изъясняются… Узнал бы, что творится на самом верху; что сейчас в провинции; что сталось с его НИИ и с отраслью в целом… Так вот – лёг бы, пожалуй, отвернулся к стене и преставился снова, не иначе. Не надо нам такого счастья, покорнейше благодарим.

Она рассеянно подцепила ложечкой крупную, глянцевитую ягоду ежевики, венчавшую десерт. Вид – будто из мармелада, но на вкус вроде живая… хотя и пресная. Должно быть, такие вот, одинаково-здоровенные, выращивают, как на конвейере, где-нибудь в специальных оранжереях Евросоюза. То ли дело настоящая, лесная – мелкая, сладкая, но с ощутимой терпкой ноткой… Жаль, что в саду у Виталича никогда не росла. Ничего, взамен у нас имеется ирга, ничуть не хуже. Не говоря о малине и чёрной смородине. А также о садовой землянике, которую хорошо бы посадить в этом году. Интересно, к какой ягоде больше благоволят вкусовые рецепторы Томилова?

Последний всплывший вопрос даже рассердил: что ж за фигня постоянно лезет в голову, к чему? Типичный пример идиотского всеядного любопытства, смехотворного по сути, когда одинаково сильно хотелось бы узнать: кто любимый поэт; жив ли твой отец и чем занимается; держишь ли домашнее животное; в какой стране выбрал бы родиться, коли не у нас… – и совсем тривиальное, приземлённое: чай ты пил сегодня утром иль кофейком встречал этот серый мартовский денёк? Кому последний раз дарил презент и какой именно? Что за музыкальный сигнал звучит у тебя в мобильнике?.. И прочая дурная бесконечность.