Андрей Титов - У-мир-рай

Насытившись выволочкой, шеф довольно обвёл глазами присутствующих, и взгляд его вдруг зацепился за исполненный в духе советского агитпропа плакат, красовавшийся за спиной Серёги.

– А это что такое? Снять! – надпись на плакате гласила: «Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья. Пиво, водка, пироги – наши лучшие враги». – У нас серьёзная медицинская программа, а вы тут такое!

И непонятно, пошутил или нет. Хлопнул дверью, оставив по себе звонкое эхо недоумения. Засуетился и ведущий – шнурок должен следовать за ботинком. Напоследок бросил:

– А насчёт слепого экстрасенса подумай

Ну, это так, походя, дескать, будешь возвращаться домой, присматривай, вдруг да попадётся. Ага, у нас на улице этих слепых экстрасенсов как котят нерезаных, успевай отлавливать да с гарниром подавать. Сердобольная тётенька- режиссёр попыталась успокоить:

– Но вместе с тем, если подумать…

– Да хоть вы-то, Инна Леонидовна, не издевайтесь, что ли, – оборвал Серёга.

Когда из зоны разбора полётов эвакуировалась и режиссёр, Серёга подошёл к полкам с подарками различных гостей программы. Каждая из скляночек или банок была пронумерована и подписана: «кактусовое варенье», «мазь на основе собачьей слюны», «мыло на крысиных хвостах – от радикулита» – паноптикум отечественного знахарства. Серёга откупорил бутылочку, на которой собственноручно вывел: «Самогонка на вороньем глазу». Вообще-то, полагалась принимать наружно, но травник Ефим, её подаривший, говорил, что в редких случаях можно пятьдесят граммов и внутрь употребить. У самого травника Ефима такие редкие случаи каждый день бывали, а перед записью программы их аж с десяток набралось, а вот Серёге только сегодня приспичило.

Пара дней поиска, беспробудного, как пьянство: прошерстил блокноты, прорыскал Интернет, затоварился по полной макулатурой, типа «Третий глаз» – бесполезно! О слепых экстрасенсах ни слова. Стал надеяться, что рассосётся всё, забудется и он опять втихую на эфир очередную Марию-Аграфену протиснет, только звать её будут по другому. Не случилось. В пятницу подошёл шеф-редактор и поинтересовался:

– Как там у нас с бабками Вангами отечественного производства?

Потупил глаза Серёга.

– В общем, хоть сам экстрасенсам глаза выткни, а в понедельник отчитайся и в субботу на запись приведи.

Весь вечер в поисковиках. Набирал и «слепой экстрасенс», и «незрячий знахарь», и даже «зенки выколоть» – интернет взаимностью не отвечал. Обзвонил центры оккультной медицины. Разговор из пьес Эжена Ионеско: «– У вас случайно слепого экстрасенса не завалялось? – Нет, правда, недавно глухой пациент заходил…». Усталый и недовольный собрался домой. По пути мысли обуревают, хочется или расстаться с программой или стать её шеф-редактором, чтоб вот также понукать молодых: «А ну-ка найдите мне бабку, которая из молодильных яблок молодильное повидло делает». И ровно на том месте, когда он стал представлять, как посылает подчинённых за молодильной водкой, его кто-то тронул за плечо.

– Ой, это вы?

Человек незнакомый, в дурацкой шапочке, связанной ещё во времена хрущёвской оттепели.

– Это я, – уклончиво ответил Серёга.

– А я у вас на программе раз пять среди гостей был. Ну, на трибунах. Один раз даже вопрос задал. Про сопли. Помните?

Что-то смутное начало припоминаться и тут же забылось.

– Ведь, правда, удивительно, что встретились? Миллионный город, я в чужом районе и вдруг… – Среди приходивших на программу зрителей были люди неадекватные в принципе и те, кто мог притвориться вменяемым; этот не притворялся. – Миром управляет неслучайность. Ну, как могут в броуновском движении два атома найти друг друга, а ведь находят, потому что во всяком хаосе есть порядок и предначертание. Это я сейчас от Антонина иду, тоже интересный человек, так вот он сказал: «Если родился Александр Македонский, то непременно родится и тот малярийный комар, который его укусит и всю историю человечества напрочь изменит». Тоже интересная история, вы знаете, что когда ещё только закладывалась Александрия…

– А кто это такой ваш Антонин? – спросил Серёга просто для того, чтоб броуновское движение мысли у собеседника как-то успокоить.

– Слепой экстрасенс. Так вот, когда ещё только закладывалась Александрия…

– Стоп, машина, – теперь уже Серёга взял собеседника за плечо и повернул его к себе лицом. – Подробнее о слепом экстрасенсе. Кто такой, где живёт?

Нужно-то было всего лишь адрес слепого Антонина, а пришлось узнать и о космической мифологии племени догонов, и о поисках Шамбалы офицерами третьего Рейха, и о магических практиках последователей БабаДжа. Хорошо, что о случае с закладкой Александрии дорассказать не успел. Впрочем, эти полчаса не прошли даром. Главное было на руках – бумажка с адресом Антонина Протовласьева. Тоже имечко у провидца как будто для программы придумано, сложновывернутое. Завтра же надо будет навестить, с утра, не мешкая.

Блочная окраина. Подмышки родины. Типовые монстры о девяти этажах и раздолбанная песочница как украшение двора. Собаки чураются людей. Ничего мистического. Нужный подъезд – зассано всё, прокурено. Квартира на втором этаже. Допотопный звонок не работает. Серёга стучится в дверь. Открывают. Пожилая женщина в синем фартучке, руки в муке.

– Вы, наверное, к сыну? А у него пока приём. Мать с дочкой. Да вы проходите, чего стоять. Давайте на кухню. Я, правда, пока там стряпаюсь. Ну, ничего, приткнётесь в уголке, чаю себе нальёте.

Кухня тесная, на самом деле пришлось приткнуться, а не разместиться. Наливая себе чай, Серёга поочерёдно боялся задеть то хлебницу, то салфетницу.

– А давно к сыну люди-то ходят? – спросил.

– Да как несчастье случилось, – между делом, смазывая противень, ответила.

– А что такое?

– Машиной сшибло. В институте ещё учился. Толковый у меня парень-то. Юристом хотел стать. А как ослеп – какая ему учёба, какие институты?! – еле отходили. Ну, тогда он и мыслить себе стал, с чего это всё случилось, почему именно с ним. Время-то было мыслями помучиться. Ночью ему тоже не спалось… А потом: раз прихожу к нему, он и говорит: «Мама, а я ведь вижу». Я так и села. Глаза у самого, считай, вытекли, смотреть страшно, а говорит: вижу. Пояснил после: я мама, говорит, через зеркальце вижу, и не человека будто, а изнанку его. Тела чёрные во тьме ходят, а в телах грехи ещё чернее. Тут мне совсем страшно стало. Думаю, мало ослеп, так ещё и рехнулся… Пирожки поспели, с капустой и яйцом. Будете?

– Нет, спасибо, – Серёга даже чай отставил, весь в слух превратился, какие тут пироги. – Я насчёт зеркальца, извините, не понял. Откуда оно взялось у Антонина?

– У Антохи-то? После аварии у него в руках осколок оказался. Это из смотрового стекла, ну у машины-то сбоку. Врачи потом говорили, рука вся в крови, а пальцев разжать не может. Не отдаёт, значит, осколочек. Это когда уж мне на работу позвонили, в палату к нему ворвалась, он пальцы разжал. Говорит: возьми стёклышко, там взгляд мой запечатался, глаза мои остались. Блажь, думали…