Михаил Дорошенко - Жемчужина во лбу

«Я переходил из одного учебного заведения в другой. Наконец, стали нанимать учителей, чтобы учить меня на дому, но никто не выдерживал больше недели, и в девять лет меня отвезли заграницу, полагая, что тамошние педагоги покрепче».

– Здравствуй, маленький мальчик, который пришел в ресторан без родителей, и я его съем! – говорит в вагоне-ресторане пьяный фрачник, в лице которого соединилось нечто аристократическое и свинское одновременно.

– Мальчиками интересуетесь? – говорит его маленький собеседник.

– Скорее – девочками. Желаю всех одновременно и каждую в отдельности переиметь.

– Да вы Гаргантюа амурных дел, как я на вас погляжу, необузданный.

– Смотреть смотри, а в суп не клади. Люблю пошутить.

– Ценю остроумного собеседника, – говорит мальчик, изучая меню, – а то всякая шваль попадается. Официант, мне это, это, это и, пожалуй, вот это…

– Это вино: детям нельзя.

– Ничего, у меня есть свое, – достает мальчик серебряную фляжку.

– Как видите, молодой человек, я пьян, а пьян всегда я.

– Это заметно.

– На том стояла и стоит Русь великая.

– Во-первых, молодой человек, это вы, не думаю, что вам более двадцати пяти, то есть ровно в два раза больше, чем мне, а я, стало быть, маленький мальчик, которому вино еще не подают; а во-вторых, можете называть меня молодым человеком, а я вас – стариной, согласны?

– Что ждет от жизни мой коллега по… по остроумию?

– Люблю летать я оводом и жалить лошадей…

– Дам прекрасных во всех отношениях еще лучше. Надеюсь, у вас уже есть то, чем можно жалить их проклятых?

– Я обладаю способностью пуговицы расстегивать у дам на расстоянии, – указывает мальчик ножом на даму за соседним столиком, у которой просыпались пуговки на пол, – двигать чашки взглядом и многое другое. Виденья вызывать во сне и наяву.

– Браво, молодой человек, браво! Кто много хочет, тот кое-что получит от жизни. Мне же через физиономию мою не перешагнуть. Ежели какие-нибудь путешественники из лучших миров будут судить о человечестве по моей физиономии, то им покажется, наверное, что человек произошел от смеси обезьяны, – показывает он по сторонам, – со свиньей. Приятелю обычно говорю: «Экая ты, братец, свинья, ну, право же, как я!» Никто не обижается, ибо… ибо я пьян, а пьян всегда я!

– Повторяетесь, слегка, старина.

– Мы как будто бы уже на «ты»? Экая ты, братец, свинья… о, уже говорил! Несмотря на физиономию, мне не чужды человеческие страсти и привычки. Люблю, знаете ли, ущипнувши женскую попку, тактильные получить ощущенья на кончиках пальцев от мягкости и упругости ейной . Ущипнешь, бывало, какую-нибудь даму, а она вместо того, чтоб хохотнуть, как поступают хохотушки, смотрит на тебя эдакой раненной серной. Физиономия, как ты видишь, у меня похабная, а душа – нежная. Тянет меня, знаешь ли, к красоте людской, человеческой, женской, чтобы восполнить потерю своего достоинства, должно быть. Что есть достоинство? Есть ли достоинство у этих смазливых барышень, о которых говорят: хорошенькие, как поросеночки. Они-то родства со мной не признают: тянет их к этим обаятельным мерзавцам с широкой честной улыбкой на лице. Красота всегда у пошлости в плену…

– Красота у самой себя в плену, – отмечает мальчик.

– Бойтесь людей с как будто бы прилипшими улыбками на лице. Они – само обаяние, но…

– Именно таким я собираюсь стать…

«И, как видите, стал, – добавляет Кирсанов в салоне дирижабля. – Такими мы были в детстве, такими остаёмся и поныне. Спросите, кто мы? Отвечу: мы, Кирсановы! Говоря „мы“, имею в виду то, что живу, как уже говорил, несколькими жизнями одновременно. Оставаясь тем, кем себя заявляем в реальности, „мы“ на самом деле являемся одной и той же личностью – режиссером Кирсановым. Поскольку обладаю способностью переходить из одного тела в другое, я остаюсь одним и тем же человеком в разных вариантах истории, самым загадочным образом существующих вместе и как бы раздельно. В том числе – в будущем. Надеюсь, я объяснился понятно? Более рациональным языком объяснить подобный феномен невозможно – остается только поверить. Меня часто спрашивают, кто я, чем занимаюсь и что имею в виду…»

– Что вы ищите, молодой человек, позвольте спросить?

– Место в Лондоне, обозначенное на карте из коллекции лорда Хешинера, которая частично сгорела в восемнадцатом веке. Мне необходимы карты разных лет. На пересечении линий от одной исчезнувшей башни к другой… существующей… должна обнаружиться точка, в коей и находятся искомые сокровища или разгадка жгучей тайны. Поскольку вы – полицейский…

– Минуточку, откуда узнали, что я полицейский? Впрочем, понятно. Вы человек наблюдательный, должно быть, – художник. Вот, вы художник, а я полицейский – сугубо земной человек. Но в каком-то смысле наши профессии схожи.

– Моя фамилия Кирсанов. Запомните: Кирсанов! Я – самый известный из всех неизвестных создателей прекрасного в мире.

– Нескромно… нескромно, но вам видней. Быть может, и вы мастер своего дела. Чтобы поймать преступников, я изучаю окурки, отпечатки пальцев снимаю, допрашиваю свидетелей. Имеются, однако, другой способ, и я его пытаюсь использовать ночью: брожу по Лондону в поисках заветной двери, чтобы увидеть наш мир с изнанки. Поймите меня правильно: я не сумасшедший…

– Пока вы искали, я изобрел аппарат для заглядывания в прошлое.

– И где он?

– Здесь, в голове.

– Покажите тогда что-нибудь.

«В мгновение ока англичанин оказался у входа в шикарный отель, куда и вам предлагаю переместиться. Взглядом, во всяком случае. „Скажите, пожалуйста…“ – обращается англичанин к щеголю в белом костюме, сидящему в кресле с книгой на террасе отеля…»

– Ларелла ла би, – не дослушав вопроса, заявляет щеголь, – как говорят ларебийцы, что означает Лареллия превыше всего, – и вновь углубляется в книгу.

– Простите, как вас зовут…

– Битвинус.

– С… странное имя… что-нибудь означает или так себе ничего не значащее звукосочетание?

– Неуместный вопрос. Я Гермес! Трисмегист, если хотите. Квазифическая сущность, мастер красного слова, а также бардового.

– Что-то вы притчами выражаетесь. Вы литератор, должно быть?

– В моем ответе все заключено. Если не нравится Битвинус, зовите меня Твимбус, Гипнозис или Гекубис. Что мне Гекуба, слыхали такое? Не хотите, то – Антиномис.

– А я, тогда кто?

– Маркиз де Караба, если хотите?

– Да-а… Кто бы мог подумать! А где мы?

– На острове, где же еще.

– Что за остров?

– Ну, вы совсем без памяти, как я на вас погляжу. На Ларелле!

– Что за Ларелла.

– Старинное название Лапуты, если это вам о чем-нибудь говорит.