Сергей Иннер - Пожниночь

– И всё же – что ты задумал, чувак? – спросил он, когда Никита завёл мотор.

Харлидэвидсонов сказал лишь два слова:

– «Фалафель Судьбы».

И дал по газам.

– О, – сказал Джекдэниэлс.

Они мчались по городу, наплевав на горящие люминесцентным красным светофоры, распугивая мамочек с колясками, подрезая тачки сонных мягкотелых копов. За ними ехала кавалькада авто и байков потомственных мясоедов. Черепа на бамперах, рога на багажниках, птичьи крылья в мотоциклетных спицах.

– Посмотри на этот мир, – сказал Никита Фёдору. – Что за жуткий мир! Люди ездят на своих округлых машинках с автопилотами. Вдоль тротуаров цветут ромашки. Депутаты не воруют у народа и ездят на велосипедах без охраны. Меня тошнит от этого!

– От чего именно тебя тошнит, чувак?

– Душа моя томится без страданий, – пояснил Никита. – И не только моя. Глянь вон… Взрослые люди запускают с крыш воздушных змеев, а в глазах у них такая пустота, что туда и глянуть страшно. Жизнь без вызова и смысла. Скука, гладкая, как шёлк. И только мы одни во всём мире способны положить конец этой загнивающей утопии.

– Но… они сами выбрали это, – сказал Джекдэниэлс. – Когда они хотели, они жили во грехе. Но в конце концов выбрали утопию. Вправе ли мы решать за них, чувак?

– Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, – Никита покосился в зеркало заднего вида. – Струсил?

– Я? – усмехнулся Джекдэниэлс. – Нет. Просто мы живём в последней из крупных стран, в чьей культуре осталось мясоеденье. И раз его изжили в культурной столице, то скоро его не будет нигде. Во всём мире, чувак!

– Я не допущу этого.

– Понимаю, это грустно – лишиться фрикаделек, но…

– Дело не во фрикадельках! Дело в свободе духа!

– Да, но посмотри на это с другой стороны. Теперь мировая экономика окончательно стабилизируется и последует культурное объединение мира. Вся Земля станет единым государством, цветущим райским садом, чувак!

– Блевать меня тянет от этого райского сада, – сказал Никита. – Я во грехе рождён. И нет мне пути назад.

– Ну нет так нет. Но других-то зачем тянуть за собой?

– За мной идут лишь те, кто хочет.

– Но их всё меньше. Большинство наших стали веганами. Мы вымирающий вид, чувак. Так примем же это с достоинством!

Никита съехал на обочину, резко затормозил и сказал:

– Слезай.

– Подумай хорошенько, – сказал Джекдэниэлс.

– Слезай, или угощу свинцом!

Харлидэвидсонов, похоже, не шутил. Джекдэниэлс спешился, а Никита сразу поехал дальше. Мимо Фёдора, рассекая утопию горящей стрелой, мчалась колонна мясоедов.

Никита остановил байк у ворот фабрики размером с аэропорт. Её пастельно-оранжевые, джинсово-синие и мятно-бирюзовые трубы были разрисованы жёлтыми и белыми мандалами, слонами и звёздами. Доносились звуки игры на барабанах и ситарах. Пахло сандалом, мускатным орехом и куркумой. Вывеска над открытыми воротами гласила:

«Концерн „Фалафель Судьбы“»

Никита оставил байк и пошёл на фабрику. Мясная армия понемногу съезжалась, оставляла транспорт и шла за ним. Охраны на фабрике не было – за ненадобностью. Здесь круглосуточно производили достаточно фалафеля, чтобы всей Санкт-Питерской области хватало его с лихвой. Никому в утопии и в голову не пришло бы красть отсюда сырьё или оборудование. Никита и его рать беспрепятственно проникли внутрь.

– Здравствуйте! Чем могу служить? – любезно спросил рыжий дежурный администратор.

– Экскурсия, – улыбнулся Никита. – Разве вас не предупреждали?

– Странно, но нет! Впрочем, не беда! – засмеялся админ. – Что же нам, жалко показать вам свой фалафель?

– Как пройти к элеватору нута?

– Направо до лифта, на шестой этаж и на травалаторе в корпус «Н».

И пошли Никита и его сподвижники направо, и поднялись на лифте на шестой этаж, и проследовали на травалаторе в корпус «Н». И вошли они в элеватор, куда днём и ночью привозили нут со всех окрестных полей. И разверзлась перед ними медово-жёлтая движущаяся нутовая бездна. Тонны зрелого бараньего гороха сыпались из двенадцати широких желобов в металлическую воронку размером с баскетбольный зал, а из чёрной дыры в её центре валил горячий пар. Падая с большой высоты на металл, горошины создавали ровный громкий шум, похожий на звук шквального тропического ливня. Сквозь этот шум едва можно было различить, как Никита сказал:

– Всем раздеться!

Те, кто стоял далеко, ничего не услышали. Те, кто стоял поближе, загомонили:

– Что-что он сказал? Всем распеться? Время перца? Семя Ленца?..

А те, кто стоял совсем близко, стали раздеваться. За ними, поняв, что к чему, обнажились и прочие. Никита прокричал:

– Теперь прыгайте вниз!

Те, кто стоял далеко, опять ничего не услышали. Те, кто стоял поближе, сказали:

– Что-что он сказал? Тот зверь дымчатый лис? Отель типа каприз? Медведь выпил кумыс?..

А те, кто стоял совсем близко, побледнели и переглянулись.

– Ну же, прыгайте! – вдохновенно повторил Никита. – Прыгайте в воронку! Во славу мышечных волокон! Во имя свободы духа!

И вот кто-то сиганул за перила. А за ним кто-то ещё. И ещё. Началась заварушка. Кто-то попытался убежать. Кто-то ловил убегающих. Кого-то Никита сбрасывал вниз сам. Люди с криками исчезали в шипящей и звенящей воронке нута. А когда крики смолкли и никого больше не осталось, Никита вытер со лба пот и встал у перил воронки.

– Зачем, чувак? – раздалось у него за спиной.

Джекдэниэлс подошёл и встал рядом с Никитой, вместе с ним вглядываясь в гигантский нутоворот. Никита молча глядел в воронку. Фёдор сказал:

– Кажется, я понял! Теперь вся Санкт-Питерская область вкусит крови. А вкусив крови, человек неизбежно захочет ещё, так, чувак?

Никита молча глядел в воронку.

– Ну разумеется! – продолжал Джекдэниэлс. – Будет спрос, будет и предложение. А потом свою роль сыграет карма. Те, кто съел других, переродятся в тех, кого съедят. И будут они есть друг друга снова, и снова, и снова, и снова… Ты знал! Пара десятков жертв вернут мясоедение в тренд! Сначала в Санкт-Питере, затем в стране, затем на всей Земле, так, чувак?

Никита молча глядел в воронку.

– Что ж, похоже, тебе и впрямь удалось разрушить утопию! – Джекдэниэлс несколько раз ударил в ладоши. – Браво! Прав был Ницше: пред ликом скуки даже боги слагают знамёна. И воистину русская душа готова на всё, чтобы не прекратить своих страданий. А у тебя, чувак, душа истинно русская!.. Значит, теперь ты вновь сможешь собрать армию воинствующих мясоедов и бороться с веганской диктатурой. Это ведь то, чего ты хотел, чувак?

Израсходовав всё молчание, какое у него было, Никита перевёл взгляд на Фёдора и сказал:

– Всё немного проще, чувак. Я веган.

– Эти суки зашли слишком далеко! – сказала Марина Бахусевич, директор музыкальных групп, интуитивный маньяк с волосами цвета амарантовой мадженты и сильными татуированными руками. На одной руке у неё величавый олень, на другой – Бендер из «Футурамы». И вот она позвонила мне в скайп в своей большой кепке, и первыми её словами было: