Светлана Гершанова - Вольные хлеба

– Так это же и есть дом, на целых два года. Я, когда приехала, и в гостиничном номере наводила уют, и на съёмной квартире. А уж здесь – сам Бог велел. Я так благодарна Судьбе и за этот мой дом, и за курсы, и вообще за Москву. Столько нового…

Мы встречались ещё несколько раз – то театр или концерт, то интересная лекция в МГУ. Я была у неё в гостях.

Меня восхищала её собранность, целеустремлённость. Такая молодая – и уже почти готова диссертация, и никаких зигзагов в жизни, всегда знала, чего хочет и добивается же!

Как только у нас совпадает пара свободных часов, я у Саши, вернее, у Темы Исааковны. Мы работаем у инструмента. По правде говоря, так и надо работать, чтобы стихи и музыка подстраивались друг к другу, подлаживались, и начинали жить и дышать в унисон.

Так из короткого стихотворения получилась песня «Зима». Саша был очень доволен. Показал её на телевиденье, и её приняли!

– Знаешь, – сказала я ему, – я больше за тебя рада, мне для работы не нужен допинг успеха!

Он доволен по макушку, счастлив и горд, и Тема Исааковна зовёт меня к своему щедрому столу:

– Садитесь, садитесь же, знаю я, как питаются студенты!

– У меня в общежитии холодильник, полный еды! И борщ фирменный!

– Не верю я в хозяйственных поэтесс.

И вдруг, когда Саши нет в комнате, говорит мне доверительно:

– Он дотянул песню своей музыкой, в песне главное – музыка!

И я понимаю, как ей самой важен этот успех, ещё важней, чем ему, и не спорю.

– Саша, кто будет её петь? Хорошо бы Пугачёва.

– Я не могу ей звонить, я её боюсь.

– Давай, позвоню я. Чего бояться-то!

Мне отвечали:

– Она занята, или – она нездорова, или – она уехала.

Саша спросил через несколько дней:

– Ну что Пугачёва?

– Не хочет разговаривать со мной.

– А что я тебе говорил? Не хочет, и не надо. Ротару послушала песню, и сказала, что хочет её петь на Новогоднем огоньке!

– Правда?! Здорово! Мы с тобой молодцы. То ли ещё будет!

Ко мне приехали Люся с Элей, мои школьные подруги. У них обоих семьи, налаженный быт, мужья, дети. Обе кандидаты, как полагается в нашем возрасте. Это только я опять начинаю жизнь сначала, с чистого листа.

Но как здорово вдруг оказаться втроём в комнате студенческого общежития! Сколько смеха, сколько воспоминаний! Они остаются у меня ночевать. В моей комнате одна узенькая кровать, мы долго спорим, кто будет спать на ней, а кто – на полу. В конце концов, укладываемся на полу втроём.

Тихо, темно, только столб лунного света тянется к нам из окна. Мы никак не можем заснуть, три бывшие девчонки, на один вечер вернувшиеся в своё детство. Сажусь между ними, обнимаю коленки, я так счастлива! Господи, сколько у меня было счастья в жизни!

– Девочки, вы себе представить не можете, сколько даёт гуманитарное образование человеческой душе!

– Нас, технарей, двое, а ты – одна. Побьём!

И мы возимся на полу и хохочем…

Эли давно нет на свете, а Люся и сейчас мне самый близкий человек.

Тогда она сказала:

– Света, Новый год у меня в Обнинске, хорошо?

– Спасибо, непременно!

До Нового года оставалось всего несколько дней. Не помню, где я набрела на эту ёлочку. Она была искусственная, но очень похожа на настоящую, годовалую, сантиметров тридцати.

И рядом в коробке лежали такие же крошечные игрушки. У меня была своя комната, у меня были деньги. Купила я эту ёлочку с игрушками.

Наряжать её взялась в первый же выходной. И пришёл Шота, обрадовался моей ёлочке, как ребёнок!

– Ой, какая маленькая! Никогда не видел таких. У тебя и игрушки для неё? Можно, я буду тебе помогать?

Мы наряжаем её вдвоём. Он берёт очередную шишку или шарик своими длинными пальцами и осторожно вешает на ветку. И у меня хорошо на душе – своя комната, своя ёлка, красивый мужчина помогает её наряжать и смотрит на меня ласковыми карими глазами…

Но почему появляются такие грустные стихи?

Когда я умудрилась заболеть?

В первый день была небольшая температура, но все остальные прелести гриппа – налицо. Я боролась, пила какие-то таблетки без разбора. Назавтра пришла врач, пожилая женщина.

– Лежи, девочка. Грипп – это серьёзно. Ты почему такая худая? Питаешься-то нормально?

– В войну и после войны была дистрофия, до самого конца института. А сейчас нормально, конечно, смотрите – холодильник у меня, и борщ в холодильнике. Я поправлюсь до Нового года?

– Удивительно. Сколько езжу в это общежитие, холодильник вижу впервые, да ещё с борщом! А до Нового года я не советую выходить. У гриппа самое обычное осложнение – воспаление лёгких. На день выйдешь, потом месяц пролежишь. Так. Молоко с мёдом на ночь, всё время пить тёплое. Я приду через пару дней.

– Спасибо…

Шота принёс и мёд, и молоко. Выпросил термос у кого-то из ребят.

– Не подходи ко мне, ты заболеешь, у меня же грипп!

– А ты будешь ухаживать за мной? Тогда я нарочно заболею!

– Уходи, очень тебя прошу!

И Неля пришла.

– Что тебе поесть принести?

– Есть ничего не могу, температура высокая. Под Новый год, нарочно не придумаешь! Шота термос принёс, вот, пью потихоньку.