Дара Преображенская - Душа мертвеца

– У меня хорошая память, а у тебя отличная наблюдательность, – ответил Степанов.

– Пока ты курил, мы тут говорили о Надежде.

Он тяжело вздохнул.

– Сильно переживаешь?

– Она была моей лучшей подругой. Знаешь, для меня её смерть, как удар грома среди бела дня. Я всегда думала, что я – сильная женщина, как её мать, а когда узнала, со мной случилась истерика, только я никому не показала своего состояния, и все до сих пор думают, что я каменная.

Его руки крепче впились в её талию.

– Успокойся. Я понимаю, как тебе тяжело, понимаю, что ты испытываешь, но стоит ли так переживать сегодня в этот день, когда уже ничего не вернёшь.

– Да, ты прав, не стоит. Просто, у меня малость нервы расшатались. Я и административный-то именно поэтому взяла. Хотелось всё обдумать, успокоиться, потеряться среди безликой толпы, раствориться в ней. Недавно во сне Надьку видела.

– Ну и что же ты видела?

– Будто Надя вся такая расфуфыренная в мехах со своим очередным поклонником под руку идёт, а лицо у него закрыто, и я никак не могу его разглядеть, пытаюсь, но не могу.

– И что же?

Мила пожала плечами.

– Больше ничего, Надька мне в том сне ничего так и не сказала. Я была уверена, разумеется, во сне, что она назовёт имя своего убийцы, но она не назвала.

– Имя убийцы? Подожди, так ведь, насколько я знаю, Надя погибла в автокатастрофе. Причём тут убийство? Я читал об этом в газетах, даже фотки видел. Жуткое месиво.

– Не знаю, мне моя женская интуиция подсказывает, что здесь что-то не так.

– А логика? Она тебе ничего не говорит? Для следователя важнее логика нежели бездоказательная интуиция. Факты остаются фактами.

– Согласна насчёт фактов, а вот насчёт логики и интуиции могу поспорить. Пуаро не был бы знаменитым сыщиком, если б не пользовался своим даром.

Степанов улыбнулся, на его щеках заиграли ямочки.

– Ты сегодня хорошо выглядишь.

– Спасибо. Выгляжу я как обычно.

– Да нет, ты здорово изменилась по сравнению со школой.

– Конечно, в школе меня никто не замечал, я была тихой отличницей, скромно зубрила математику, законы физики и т.д., затем выросла и превратилась из гадкого утёнка в лебедя. Ты это хотел сказать?

– Почти.

Музыка кончилась, Мила остановилась.

– Я пожалуй присяду, а ты потанцуй с Иркой. Она давно ждёт, когда ты её пригласишь и будет на десятом небе.

– Ты не хочешь продолжить наш разговор?

– Не сейчас. Пожалуйста, потанцуй с Ирой и уверь её, что у тебя нет ревнивой жены, а то она боится.

– А ты бы хотела, чтобы меня кто-то ревновал? Ты хотела бы меня ревновать?

– Нет.

– Почему?

– Ревность – ужасное чувство, оно ничего не даёт кроме опустошения.

Мила села за стол там, где сидела Ирина, подтолкнула её в бок.

– Ну, что ж, иди, он тебя ждёт. Я выполняю свои обещания.

Иринка подмигнула, улыбнулась во всю ширь, её уже изрядно шатало:

– А следующий танец тоже мой?

– Хоть все сто. Я уже устала, – ответила Мила.

Зазвучала очередная мелодия, послышалась плавная флейта «Одинокого пастуха», издали Мила видела, как Ирина, прижимаясь к Степанову, повисла на его плече.

«Они неплохо смотрятся вдвоём», – решила она, – Только вот о чём они говорят? Неужели она рассказывает ему про свою очередную роль в театре? Они совсем разные, у них даже нет общих интересов, а он слишком умён для неё, – и тут же упрекнула себя за свои мысли, – Неужели, я ревную? Нет. Просто она довольно симпатична, как и все актрисы в её возрасте, и он хорош собой. Но они совсем не подходят друг другу, они такие разные. Осторожно, Мила Сергеевна, не споткнись, сделай вид, что тебя это нисколько не волнует, отвлекись на что-нибудь приятное, никто не должен понять, что вызывает у тебя интерес».

Она прислушалась к разговорам за столом. Говорил физрук Александр Борисович:

– Ну и вот, вижу мальчишка-то совсем хилый, я его давай закалять, обливал водой, гонял по стометровке, смотрю, он уже поправляться стал, превращаться в настоящего эдакого богатыря русского.

– А мать его затем нашла?

Физрук покачал головой:

– Нет, подкидышем оказался. С детдома сбежал. Там, говорит, плохо кормят, ну я его и поднял на свои преподавательские харчи. Только потом всё же пришлось вернуть обратно парнишку, я бы не потянул, зарплата у меня не такая уж большая. Сейчас изредка навещаю. Помнишь, говорю, как нашёл тебя на вокзале, а он мне кивает, хочет, чтобы я его забрал. Может и заберу, если пенсию прибавят.

В зал принесли откуда-то гитару, колонки смолкли, пары на сцене остановились, кто-то даже завозмущался:

– Эй, включите музыку!

– Да подожди ты. Сейчас играть будут. Хором споём.

Степанов и Ирочка сели рядом, она могла даже видеть их отсюда. Ира что-то оживлённо говорила своему кумиру, а он так же оживлённо кивал. Красная помада размазалась, оставив ужасные следы, он, видимо, сказал ей об этом. Ира достала салфетку и начала вытирать следы. Прозвучали первые аккорды, совсем как во время походов у костра. Уже такие походы не устраиваются, кругом террористы, общество напугано, а преподаватели и подавно.

«Как всё же мне повезло, я узнала, что такое романтика пионерских ночей». Мила вспомнила, как они с Надькой готовились в походы, делали бутерброды, наливали в термос горячий чай, чтобы он долго не остывал, укладывали вещи, тёплые носки, всё это могло пригодиться в пути. А потом матери на прощание говорили им: «Не задерживайтесь, приходите сразу, мы будем вас ждать».

«Где же сейчас то беззаботное время, та романтика приключений, та радость жизни, когда ты ничего не боишься, словно вольная птица в полёте?»

Мила очнулась от того, что весь зал пел, у всех были грустные лица, будто они прощались в который раз со своей юностью. Ира грызла яблоко и слушала, как поют другие, Степанов подпевал в пол голоса. Перед Милой стояла ваза с яблоками, Мила взяла одно в ладони и тоже тихонечко запела в такт хору:

«Изгиб гитары жёлтой

Ты обнимаешь нежно,

И звон осколком эха

Пронзил тугую высь.

Стихами или песнями

Мы этот день наполним.

Как здорово, что все мы здесь

Сегодня собрались.

Как отблеск от заката

Костёр меж нами пляшет,

Ты что грустишь, бродяга?

А, ну-ка, улыбнись.

И кто-то очень близкий

Тебе сегодня скажет,

Как здорово, что все мы здесь

Сегодня собрались.

И всё же с болью в горле

Мы тех сегодня вспомним,

Слова чьи с полулова,

Увы, оборвались.

Стихами или песнями

Мы этот день наполним.

Как здорово, что все мы здесь

Сегодня собрались».

…Они шли вдоль по заснеженным улицам, Степанов поднял воротник, слегка порошил снежок, горели тусклым светом ночные фонари, отбрасывали потоки этого света на сугробы. Завтра заработают снегоуборочные машины, и всех этих куч не будет в помине. Но они живописно смотрелись. Одинокие голые деревья выстроились вдоль миниатюрных аллей, их когда-то в лучшие времена посадили пионеры, тогда они были ещё кустиками, а теперь разрослись, и летом здорово украшали город. Тени, отбрасываемые от скамеек, придавали всей этой картине ещё более неповторимый вид. Так бы всегда, идти с кем-нибудь под руку и не останавливаться на перекрёстках жизни, но приходится, и никуда от этого не деться.