Дара Преображенская - Дольше, чем смерть

– Когда сможете, придите ко мне.

Она слилась с толпой, когда я, наконец, очнулась, автобуса уже не было на остановке. Я посмотрела на оставленный мне лист блокнота. Сверху был написан номер телефона, состоящий из пяти цифр, а внизу адрес – именно в той части города, где я ещё ни разу не бывала.

Я прочла: «ул. Разина, дом 18, кв. 5».

Только сейчас я поняла, что окончательно замёрзла, погода в тот день была не из лучших.

Холод 15 декабря 2010 года был студёным, даже ресницы успевали покрываться слоем тонкого инея, ноги и руки пощипывало, и я пожалела, что не догадалась надеть валенки.

Пусть во всей этой массе приглашённых на похороны людей я выглядела бы довольно нелепо и смешно, однако холод не так сильно коснулся бы моих ног.

Я подула на руки, которые уже давно задубели, пытаясь хоть как-то согреться, но это совсем не помогало.

«Странно всё это», – промелькнула в моей голове мысль.

Я спрятала записку в карман своей дублёнки. Почувствовала, как чья-то рука легла на моё плечо.

Это была Аллочка, уже закончившая свою безликую речь.

– Ты куда подевалась, Лена? Все потеряли тебя.

– Замёрзла, вот решила немного пройтись и совсем не заметила, как дошла до выхода, – попыталась я найти более-менее адекватное объяснение своего отсутствия на похоронах.

Мне показалось, что эти слова вполне убедили Аллочку, потому что она удовлетворённо кивнула, улыбнулась и сказала:

– Ну, что ж, несмотря ни на что жизнь продолжается. Там, правда, заказан автобус, потому что народу слишком много. Но давай я подвезу тебя до кафе сама.

– Вы тоже едете? – спросила я, как бы очнувшись от своих мыслей.

Актриса развела руками:

– Конечно. Я просто обязана присутствовать там. Маша была моей подругой.

Я впервые подумала о том, как хорошо, что в моей жизни есть такие люди, как эта Аллочка, как хорошо, что они не оставляют меня в одиночестве.

Я посмотрела в её бездонные серые глаза.

– Хорошо, подвезите меня, Алла Семёновна.

….Мои мысли в кафе блуждали, конечно же, где-то возле улицы Разина. Мне не терпелось навестить мою новую знакомую Валентину Николаевну. Я намазывала красную икру на бутерброды, благополучно отправляла их в рот, а сама долго соображала, действительно, какое отношение могла иметь эта незнакомая женщина к моей судьбе.

Красная икра – был не единственный деликатес на том поминальном ужине. Да и ела-то я её без особого настроения, а только потому что все так делали.

Мэр города Новочеркасска, Лесной Анатолий Сергеевич, действительно, прибыл в кафе на своём чёрном фирменном «мерсе» со своей неизменной «свитой». Это был полный человек с полными, как сосиски, пальцами, увенчанными печатками.

«Ну, прямо, как крёстный папаша», – мелькнуло у меня в голове.

Он разыскал меня глазами и пальцем подозвал к себе.

Когда я, наконец, предстала перед ним в свой полный рост, Леснов оглядел меня с головы до пят, будто оценивал.

По правде мне был совсем неприятен этот его взгляд.

– Ты – Лена? – наконец, изрёк он.

Я кивнула:

– Да.

– Ещё не замужем?

– Нет, мне только восемнадцать недавно исполнилось, – ответила я.

– Недавно?

– 12 декабря 2010 года.

– Ну, да; ну, да. Я слышал, что ты ещё слишком юна.

Леснов согласно покачал головой с довольно редкими волосами. На вид ему было около тридцати шести – сорока лет. Рядом с ним за столом сидела в сером бархатном платье стройная блондинка, накрашенная совсем как кукла.

Она тоже налегала на бутерброды с красной икрой.

«Любовница», – подумала я.

– А работа есть? – спросил Леснов.

– Пока нет. Я готовлюсь в МГУ на факультет журналистики.

Леснов вздохнул.

– А после окончания приедешь в Новочеркасск?

– Не знаю.

Я пожала плечами. Действительно, откуда я могла знать, а тем более предвидеть, как сложится моя дальнейшая судьба. Может, кто-нибудь обладает подобным даром, но это, отнюдь, не я.

– Приезжай, место тебе будет. Здесь нам журналисты тоже нужны. И вообще, есть должность пресс-секретаря администрации. Нынешний пресс-секретарь меня совсем не устраивает, порет всякую чепуху.

Я сделала умное лицо.

– Хорошо, господин Леснов, я подумаю.

– Иван как-то рассказывал о Вас, говорил, что у Вас ангельский голос, и Вы хорошо поёте.

Я снова пожала плечами:

– Возможно, во всяком случае, я никогда не стремилась к карьере певицы.

– А зря. Искусство сейчас в большом почёте, – констатировал Леснов, – Сейчас, конечно, это не совсем уместно, но я бы с удовольствием послушал Вас со сцены.

– Простите, но я уже давно не пою, могу сорвать голос. А мне бы этого очень не хотелось. Понимаете?

Он кивнул, доедая остатки курицы:

– Понимаю.

Затем все стали зачем-то умолять нашу приму Аллочку почитать стихи. Я про себя решила, что это тоже не вполне уместно сегодня, и всё же….

Аллочка вышла, смущаясь, в центр, на небольшую сцену, где в обычные дни играл какой-нибудь ансамбль и пела какая-нибудь средняя певичка местного уровня.

Сегодня она была настоящей королевой подиума: в чёрном до пят платье с люриксом и пышными, как у пуделя, каштановыми кудрями. Её глаза сверкали, как маленькие агаты, и вообще, по её состоянию, как я поняла, она была жутко рада, что ей, наконец, выпала возможность «выступать» перед самим мэром города Новочеркасска. Всё же, это был самый главный в городе представитель власти и чиновничества, и от него теперь во многом зависела судьба театра.

– Что-нибудь из Есенина, – просили гости.

Раздались громкие аплодисменты.

Аллочка засмущалась в десятый раз и всё же, наконец, решилась:

– …О, верю, верю, счастье есть!

Ещё и Солнце не погасло.

Заря молитвенником красным,

Пророчит благостную весть.

О, верю, верю, счастье есть.

.

Звени, звени, Златая Русь,

Волнуйся неуёмный ветер!

Блажен, кто радостью отметил

Твою пастушескую грусть.

Звени, звени, Златая Русь!

.

Люблю я ропот буйных вод,

И на волне звезды сиянье.

Благословенное страданье

Благословляющий народ.

Люблю я ропот буйных вод!

– Браво! Браво! – раздалось с разных концов столов, как будто бы эти люди в самом деле разбирались в поэзии.

В чём уж они, действительно, разбирались, так это в деньгах, шмотках и моде.

Мне было неприятно видеть то, как постепенно поминки превращаются в некий фарс, и я, извинившись и сказавшись больной, поспешно оделась и покинула всё это сборище самонадеянных людей.

Светка сначала хотела увязаться за мной.

– Ленок, ты куда? – спросила она.