Марита Мовина-Майорова - Власть Прозерпины

Ей нравилось быть такой желанной для него. Ей нравилось быть такой обворожительной. Только для него. Ей нравилось быть доступной для него в любое мгновение, когда он только этого пожелает. И потому её сердило, что он ревновал её постоянно ко всему на свете. Даже к морю. Даже к окну квартиры, к которому она, обнаженная, подходила вечером, чтобы закрыть его.

– Кто кого должен ревновать? – спрашивала она, смеясь, но в глубине души, сердясь на него. – Мне сорок три, а тебе – двадцать восемь.

Теперь он начинал сердиться на неё, потому что для него она была самой восхитительной женщиной на свете, и возраст для него не имел никакого значения. Они и смотрелись как ровесники.

– Ты – чудо! – говорил ей он. – Таких как ты, больше нет! Только ты можешь быть такой: неуловимой, и каждое следующее мгновение – другой. И всегда – п р и т я-я-я-г и в а ю щ е й.

Эту игру он начал ещё в свой первый приезд в Санкт-Петербург – он стал считать, сколько её – разных. И когда на четвёртый день дошёл до сто первой – сдался. Его восторг перед ней не имел границ. Все те её качества, которые пугали других мужчин, и потому они, как правило, предпочитали восхищаться ею издали, его приводили в экстаз! Он только и мог повторять: «О! Мирушка! О! О! О!..» Слов у него не хватало не потому, что он ещё плохо говорил по-русски. И по-английски они прекрасно понимали друг друга. У него просто не было слов, чтобы выразить своё преклонение перед нею.

Они были одним целым.

3.

Они собирались пожениться. Собственно, для этого она и приехала в Италию. Все документы были готовы ещё в Санкт-Петербурге. Не хватало только одной малюсенькой справки из консульства России в Риме.

Было замечательно, что не хватало этой писульки! Иначе неизвестно, когда бы она снова могла попасть в Рим. Время на заключение брака было ограничено сроками визы, и никакие свадебные путешествия по Италии не предполагались. Этим летом, конечно. Потом, когда они уже будут мужем и женой, они поедут в Италию. Просто погостить. Она знала, что Витторио, вот уже несколько лет живя в Копенгагене, очень хотел бы вернуться жить в Палермо. Но заработки в Италии, особенно южной, были смехотворны. А хотелось иметь очень много.

Всю ночь, пока они ехали поездом до Рима, он простоял на коленях у её постели в купе. Она то засыпала, то просыпалась. И всё время видела перед собой его бледное в полумраке ночи лицо. Он не дотрагивался до неё. Даже не наклонялся близко, чтобы не мешать. Просто стоял на коленях и смотрел на неё. Он сделал так, что в купе больше никого не было. С ними никто не ехал. Они были одни.

Под утро, когда стало рассветать, он поцеловал её в глаза. И прислонился щекой к её щеке. У неё сначала замерло, а потом бешено заколотилось сердце. Кровь мгновенно вскипела, и она откинула простыню. Он провёл рукой по её моментально набухшим соскам. Она вздрогнула и выгнулась. Он взял её груди в руки, едва касаясь, и начал покусывать соски. Она ещё больше выгнулась и мучительно застонала. Он засмеялся. Блаженно, счастливо. Он знал, какую власть имеет над ней…

Она открыла наконец глаза, не в силах ещё улыбаться от прилива тягучего желания, взяла его руку и положила себе между ног. Теперь он блаженно закрыл глаза и застонал. А она улыбнулась. Потом тихонько гортанно засмеялась. Ударила его по руке и села на кровати. Потянулась всем телом, не подпуская его к себе взглядом, мучая его. Как всегда, он замер в восхищении перед ней, и произнёс:

– О… Мирушка! О!…!

Они были как дети! Куда девалась разница в возрасте?! Её никто не замечал. Он был очень горд, когда ловил на себе завистливые взгляды мужчин, сначала обращённые на неё. Ему завидовали, что он обладал такой женщиной. А что он обладал ею, видно было и неискушённому.

…В консульстве было прохладно и ощущалась неспешность. Русские чиновники общались с русскими же гражданами вежливо и даже приветливо. Это было совсем не похоже на общение русских чиновников с русскими же гражданами в России. Здесь хотелось открыть им в откровении душу, так живо они принимали участие в твоих проблемах!

И, действительно, достаточно быстро их вопрос решился, и она даже обменялась с участливым инспектором телефонами, на случай, если для неё что-то ещё понадобится сделать. Витторио снова был в восторге от неё. Он видел, что она вызывает симпатию буквально во всех, и грелся в лучах её успеха.

Они вышли на улицу, и жар сухого раскалённого воздуха пыхнул ей в лицо. Как нравился ей этот жар! Он тоже был частью её дома. При такой температуре воздуха не надо было покрываться одеждами, душить своё тело покровами, заключая его в их темницу. Её тело, как и она сама, обожали свободу! Прочь условности! При такой жаре выполнять свои желания было совсем нетрудно. Как раз сама жара диктовала необходимость освобождения от одежд. И это ей очень подходило!

Витторио взял её за руку, притянул к себе и поцеловал в ложбинку между ключицей и плечом. Пощекотал там языком.

– Как долго мы не были вместе! Я очень скучал. А ты?

Его взгляд сказал ей, что он не шутит – он скучал! А прошло-то всего два часа с момента их выхода из купе поезда Палермо-Рим. Что могла ответить ему она? Что он в ней всегда? Что он – часть её тела и души? Что он – ровно половина её?

Она встала на носочки, обхватила его голову руками, наклонила к себе и поцеловала в губы. Он ухватился за её губы, как за последнюю надежду, и поглощал, поглощал их, ненасытный. Рядом кто-то «крякнул»: пожилой мужчина стоял неподалёку, кажется, уже давно, и натужно смотрел на них. Они прыснули от смеха, взялись за руки и медленно побрели по тенистой улице, мимо старинных особняков с чугунными литыми воротами на цепях. Это был район богачей, как правило, врачей и юристов.

Витторио сказал:

– Если бы ты захотела быть юристом в Италии, ты была бы очень, очень богатой.

Она знала это. Она знала, что если бы захотела продолжить свою карьеру юриста и в России, то тоже могла бы стать очень, очень богатой. Но она не захотела. И никогда уже не захочет. Она выбрала для себя другой путь во второй половине своей жизни. И этот путь привёл её сейчас в Рим. Куда приведёт он её ещё? Она не загадывала. Сейчас она была в Риме. Со своим Витторио. И этого было достаточно.

Пока достаточно…

4.

Арбузы продавали прямо на улице, на развес.

Огромные сочные розовые кусищи! Люди покупали эти кусищи с явным вожделением, и кто прямо у лотка, кто, набравшись терпения сделать пару шагов от лотка, погружали свои лица в сочную сахаристую мякоть. Сок стекал ручьями вниз на тротуар, и было видно, что именно обилие сока, стекавшего наземь, вдохновляло и возбуждало людей больше всего. Конечно, и лица во весь охват, и руки, и даже одежда – всё становилось мокрым и липким от сока. Не беда! Тут же рядом был прекрасный фонтан.