Ксения Фрида - Жёны Ра

Девятая симфония вызвала раздражение у тех, кто измазал руки в крови по самую шею, кто видел лишь уродливую часть смерти, доступную только солдатам и медикам. Она не одержала победу на Сталинской премии в сорок шестом году.

В напряжении я добралась до дома.

– Я подумала, что нам с детьми будет лучше уехать в дом. Там уже достаточно светло и тепло, у меня есть Инна Сергеевна. Мы справимся.

Илья поднял глаза:

– Ты меня отселяешь?

– Нет, – я запнулась. – Не знаю. Ты можешь приезжать к детям, когда захочешь, но, если честно, я думаю, нам стоит пожить отдельно.

Он замолчал, а затем ответил:

– Думаю, ты права, тем более, следственные действия не за горами. Сюда придут люди, детям лучше этого не видеть.

– Следственные действия?

– А ты что думала?

– А что я могла думать? Ты же ничего не рассказываешь! Они будут рыться в наших вещах? В нашей квартире?

– Нет, им нужны только компьютеры.

Я сделала глубокий вдох.

– Пойду собирать вещи. Я заберу фургон. Ключи от тачки на комоде.

– Лиза…

– М?

– Мы все еще вместе?

Я помолчала, а затем ответила, как есть:

– Не знаю.

– У нас есть шанс? У меня.

– Шанс всегда есть. Другой вопрос, кто захочет стараться заново? Мало кто строит дом на одном и том же месте.

Через несколько дней мы с детьми окончательно перебрались в дом с недостроенным флигелем. Дети почувствовали свободу. «Мам, купи собаку! Здесь будет будка для Джека. Ты обещала!». За неделю дом оброс холодильником и стиральной машиной, плитой, инструментами для двора, двухъярусной детской кроватью, мастерской, постоянной грязью и хорошим настроением.

У вас никогда не было ощущения, что ничего не случается только потому, что вы сами этого не хотите? Вы боитесь движения, которое запустится, если сделать ход. И даже больше – в психологии это называется «самосаботаж» – вы съедаете утром овощной салат в первый день работы в качестве лектора и не вылезаете из туалета, игнорируете хорошие предложения о работе только потому, что боитесь, что ваши отношения развалятся. Вы бессознательно удерживаете себя от травмирующего опыта или поступков, чтобы удержать то, что уже имеете.

Это великий, сковывающий плен, сотканный из запретных и тайных желаний, амбиций, способностей, страхов и сомнений. Все то, что скрыто от сознания, оказывается серым кардиналом, отлаженно контролирующим нашу жизнь из-за кулис.

Сделаешь ход – игра неизменно начнется. Ничто больше не останется прежним, когда фигура передвинется на другое поле. Именно поэтому мы увязаем в болоте. Оно куда безопаснее неизведанных сценариев.

Но если мы решаем действовать, вселенная неумолимо бросит нам вызов. Она подвергнет сомнению все, что мы делали и, возможно, все, что делаем сейчас. Она разобьет наши представления о движении, замедлив привычный ход вещей.

Но движение уже началось. Маленькая невидимая cracks – трещина – разрывает лед, даже если он еще выглядит целым, но скоро льдина расколется, и ее захватит сильный поток холодной воды, чтобы растащить в разные стороны.

Не сопротивляйся потоку – шепчет что-то изнутри.

– С тобой все в порядке? Тебя не было в сети несколько недель.

– Да, все хорошо, все нормально.

– Ты не отвечала на сообщения, я думал о тебе.

– Мы с Ильей разъехались.

– Вы разошлись?

– Пока неясно, но мы больше не живем вместе.

– Мы с Ларой тоже больше не видимся.

– Почему?

– Она ревнует к тебе. Сказала, чтобы я выбирал, ты или она.

– Господи, Джамиль, как это глупо. Она знает, что мы просто друзья?

– Да.

– Мне очень жаль, что все так вышло.

– А мне нет, не знаю, как бороться с такими истериками.

История стара, как мир: чем меньше интересуешься мужчиной, тем больше нравишься ему.

– Я приеду в Питер в конце следующей недели. Увидимся? Вик передал тебе документы по отчислениям.

Дети заснули, и я вышла на улицу. Сильный ветер отчаянно трепал голые деревья. Мрак был пугающим, не поддающимся слабому свету фонаря.

«Здесь впору ротвейлера заводить, а не бигля».

Мы строили этот дом почти три года на деньги, украденные из американских банков. Он получился слишком большим и совершенно безвкусным. Дом без души. Мы даже не успели его обставить, едва закончив с внутренней отделкой. На чертовы ворованные деньги!

Я откупорила бутылку «Гленморанжи» и плеснула в стакан.

Все стало тихим.

Если я отгорюю все несбывшееся, все отжившее и бесполезное, то я отвоюю себя у себя. Я не позволю горечи напитать мое пространство. Горечь бывает хороша в моменте, как горьковатый запах пинии на разморенном итальянском воздухе, но ты знаешь, что за ней должен следовать свежий вдох.

Если я отгорюю все не случившееся, все когда-то до безбожия родное, а сейчас – забытое, я не позволю обиде питаться мной. Я выйду на свет, и новый день принесет радость.

Я найду себя там, где не ожидала.

Я смогу

Несколько месяцев кряду, примерно с мая по август, мы проворачивали один и тот же фокус: в субботу утром он покупал билет на семичасовой Сапсан (примерно в это же время я просыпалась, брела в ванную, а оттуда – на кухню, чтобы сварить пару перепелиных яиц и сделать тосты) и в десять сорок пять уже был на Московском вокзале.

Он выходил на сторону Гончарной, выкуривал терпкую самокрутку, как мне казалось, иногда с гашишем, которой пропахли его пальцы и ворот некоторых спортивных толстовок, затем сворачивал на Невский и шел до пересечения с Бакунина – прямиком в Italia – наш любимый ресторан, по-европейски открытый и шумный, с маленькими, красиво сервированными столиками, клетчатыми скатертями и огромными порциями еды, приготовленной по рецептам прованских и тосканских бабушек, ведь все повара и сам владелец являлись итальянцами.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Я- чертов хаос, Ричард, прости меня.

Воды?, – Бурбон?