Андрей Юрьев - Соло на швейной игле

– Ну что, начнем? – сказал он, поправив пачку бланков на столешнице.

– Уже начала, – ответила Лера.

– Пусть этот день будет сказочным! – сказал Саша Пермяк, взмахивая воображаемой волшебной палочкой. Выглядело это так глупо, что Лере стало его жаль. – Желаю нам кучу чаевых и чтобы начальство не приехало.

– Вот за это я бы даже выпила.

– Никогда не знаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно.

Лера ухмыльнулась.

– Это мой способ сделать жизнь интереснее.

Хлопнула входная дверь, на кухне ресторана завизжал миксер. Отель потихоньку просыпался. Зазвонил телефон. Лере еще только предстояло привыкнуть к его навязчивому противному пиликанью.

С каждым движением минутной стрелки по циферблату прибавлялось все больше звуков, дел и поручений. Началась рутинная работа, которая потихоньку отламывала кусочки от дня, как от пресной галеты, и предлагала проглатывать их не запивая. Наконец солнце красным трепещущим шаром опустилось в Бердский залив Новосибирского водохранилища. Оцепенение повисло в стремительно темнеющем воздухе. Становилось прохладно на улице, и лбу Леры на стекле тоже было холодно. Но и приятно одновременно.

За идеально чистым окном оранжевая полоска, бегущая от горизонта до берега, разрезала свинцовую, подернутую мелкой рябью воду прямо посредине, а заходящий диск солнца прятался за широкую плоскую тучу, растянувшуюся над темнеющей землей, насколько видно глазу. Солнце из последних сил било лучами сквозь рваные прорехи в облаках, и тогда Лера прикрыла веки.

Ноги ее гудели, и она была бы не прочь поесть и отдохнуть, но домой ее не тянуло. Оставаться в гостинице после смены не разрешали негласные правила. Владелец считал, что, если работники в свободное время будут околачиваться в ресторане отеля, или в боулинге, или, упаси боже, в сауне, они рано или поздно скомпрометируют отель, станут причиной скандала, а это в конце концов уничтожит и без того небезупречную репутацию «Палихи». Никто и никогда не говорил об этом напрямую, но все знали, что отель крышуют люди известного бердского авторитета по кличке Сарыч.

Лера стояла, уткнувшись лбом в окно, и думала. В ее сумочке лежал запасной ключ от лучшего номера на первом этаже. Номер 100 недавно отремонтировали, он вторые сутки ждал мелких доделок. На территории отеля разом зажглись фонари. Лера отняла лоб от стекла. Нащупала ключ в сумочке и улыбнулась.

Мотор трехтонного «гелендвагена» сыто урчал. За рулем, надвинув бейсболку на глаза, сидел огромный человек в черном спортивном костюме. Из динамиков грохотал рэп. На соседнем кресле, закинув ноги в бордовых мокасинах на торпедо, развалился человек в коричневой кожаной куртке с цепкими азиатскими глазами. Он поигрывал зажигалкой Zippo с оскалившимся на боку волком.

– Слушай, Заха, я так и не понял, с какой радости Сарыч отпустил нас сегодня? – сказал человек за рулем, приглушив немного музыку.

– Просил же не убавлять, – растягивая гласные, сказал Заха. – Это же Тупак, имей уважение.

Человек за рулем пожал огромными, как пятилитровые банки плечами, нажал на кнопку, и из динамиков с новой силой полился рваный ритм.

– Йе! – крикнул Заха, кивая коротко стриженной головой в такт музыке. – Ну что, Юра, нравится тебе Тупак?

Юра снова пожал плечами:

– Нормально.

Проезжающая мимо машина ослепила дальним светом, и Юра грязно выругался.

– Нормально ему… – проворчал Заха, – это же классика! Тебе, небось, Любу Успенскую включить хочется?

– А чего сразу Успенскую?

Заха легонько стукнул Юру кулаком в плечо:

– Не обижайся, брат! На обратном пути твою музыку послушаем. Зуб даю!

– Ладно… В «Палиху», что ли, поедем? – спросил Юра.

– А какие еще варианты?

Юра наморщил лоб.

– Не парься, Юрок! – крикнул Заха. – В «Палиху» так в «Палиху».

– Класс, – о брадовался Юра, – поужинаем, а потом девочек в номер вызовем, да?

– Мне нравится твой план.

Заха прогнулся в спине, достал из заднего кармана джинсов пачку табака и бумагу. Свернул сигарету и щелкнул зажигалкой. Прикурил, затянулся с наслаждением и выпустил длинную тонкую струю дыма в ветровое стекло. За ним с устрашающей скоростью летели на них дома и улицы вечернего Бердска, который и за город-то многие не считают. Так, пригород Новосибирска. Но это был их город, их территория, на которой они сделали себе имя и репутацию. По их улицам шли люди с их деньгами в карманах.

Заха курил, глубоко затягиваясь, так что сигаретка его сопела и трещала. Огоньки ползли по бумаге, и скоро салон наполнился густыми клубами дыма. Они промчались по центру, свернули на Ленина, потом по Красному Соколу, где Заха щелчком выстрелил из приоткрытого окна окурком, по Морской улице мимо старого кладбища въехали на территорию бердского санатория. Юра заглушил двигатель и довольно ловко для своего телосложения выскочил наружу. Заха вылез медленно и степенно, как босс мафии.

В ресторане они заняли любимый столик возле окна. Оттуда прекрасно просматривался вход, они видели и машину, и въезд на территорию.

– Семеныч на службе? – спросил Заха официантку, высокую девушку в красном платьице чуть выше колен. Декольте у нее было умопомрачительное. Груди выпирали и колыхались при каждом движении.

– Да, Константин Петрович! Шеф-повар у нас каждый вечер работает.

Захе понравилось, что официантка помнит его имя и отчество.

– Ну а тебя как зовут, красавица?

– Вера.

– Вера нам пригодится, да, Юра?

– Вера – наше все, – ответил тот, не глядя. Он листал книжку меню. Читал названия блюд, шевеля губами.

– Значит, так, Верочка, – с казал Заха, – ты карандашик убери обратно в карман. Вот молодец! Скажи Семенычу, что здесь Заха с Юрой. Пусть сделает все как положено. Поняла, киса?

– Да, Константин Петрович! Что-нибудь попить, пока блюда готовятся?

– А вот это пиво есть? – спросил Юра, тыча пальцем в меню.

Вера кивнула.

– Ну, значит, принеси мне кружечку этого. Оно нефильтрованное?

– Нефильтрованное, баварское. Отличительная особенность – легкая горчинка и свежее послевкусие.

– Ну, если свежее, тогда и мне такого же, – сказал Заха.

– Что-то еще господа желают?

– Да, пожалуй, – Заха подвинул к краю стола вилку и, глядя девушке в глаза, столкнул на пол. С глухим стуком она упала прямо к красным туфелькам.

– Вилка вот упала, – с казал он с ухмылкой, – не поднимешь?

Официантка смущенно улыбнулась и присела на корточки. Заха шмыгнул носом, оперся руками на стол, наклоняясь поближе. Заглянул в декольте. Девушка взяла вилку и подняла взгляд.

– Стоять! – дурным голосом крикнул Заха.

Официантка застыла. Отражение люстры в ее глазах поплыло. Еще секунда – и разрыдается.