Андрей Юрьев - Соло на швейной игле

У него перехватывало дыхание и потели ладошки, когда он думал об этом. Они работают вместе больше двух лет, а он все не может уложить эту странную девушку в постель! Чем она его зацепила? Она не такая, как все? Но так можно про любую сказать. Тут другое. Он представил ее лицо. Правый глаз голубой, как летнее небо, левый карий, как виноградина, когда смотришь сквозь нее на солнце. Взгляд этих разных бесовских глаз, кажется, рентгеном насквозь просвечивает. Жутко и сладостно становится. Словно она видит и понимает все, что ты думаешь и хочешь. Может быть, она его приворожила?

Плавный поток мыслей перебил шум с первого этажа. Саша прислушался. Кто-то разговаривал внизу на повышенных тонах. Непорядок. Он допил коктейль и быстро спустился. Все-таки он профессионал. С ходу включился в конфликт. Прошел за стойку, отодвинув новенькую, и улыбнулся как мог широко и любезно.

– Старший администратор Александр Пермяк, – представился Захе. – Давайте попробуем спокойно решить ваш вопрос.

– А давайте!

Заха грохнул ладонью по стойке и навис над Сашей. В нескольких словах, половину из которых не стали бы употреблять дикторы в программе утренних новостей, Заха объяснил ему претензии. Когда суть конфликта стала понятна, Саша сверился с программой в компьютере и сказал:

– Этот номер в данный момент, к сожалению, действительно занят. Я приношу извинения за некомпетентные действия наших сотрудников, однако у меня есть номер люкс, и он по многим параметрам превосходит тот, что вы обычно снимаете.

– Продолжай, – с казал Заха, пристально глядя Саше в глаза.

– Это большой светлый трехкомнатный номер на первом этаже недалеко от ресторана и фитнес-центра, оформленный в классическом стиле. Он обставлен элегантной итальянской мебелью, а кровать в нем – просто произведение искусства! Ну и, естественно, кабельное телевидение и мини-бар.

– Всё? – спросил Заха.

– Минутку, – ответил Саша. Вынул из ячейки ключ и протянул Захе: – Номер 100. И вам принесут комплименты от отеля. Напитки и легкие закуски.

– Пусть коньяк тащат, – сказал Юра, не отрываясь от экрана мобильника, – армянский.

– Будет сделано, – ответил Саша.

Заха протянул руку и взял ключ, все так же пристально глядя Саше в глаза.

– Пошли, – с командовал Заха Юре, развернулся и ушел по коридору. Юра поспешил за ним.

За стойкой все разом выдохнули.

– Давайте не спите тут, – сказал Саша Пермяк, – и не забудьте коньяк и закуски занести минут через пять… – Он покачал головой. – Вы же знаете, кто эти люди!

– Все сделаем, не волнуйся.

– Мне-то что волноваться? Это же ваша смена, – пробурчал Саша и пошел к выходу. Он смертельно устал.

– Ты чего все время в мобильник пялишься? – Заха стукнул Юру по плечу. – Никакой от тебя помощи!

– Так я баб искал…

– Ну, нашел?

– Маму с дочкой, прикинь.

– Да ну! Покажи, – Заха вырвал айфон и уставился на экран. Присвистнул: – А мама – горячая штучка!

– Она для меня!

– Кто бы сомневался. Звони давай!

Заха отпер дверь и вошел в номер. В темноте угадывалось наполовину занавешенное шторами в красную полоску окно от потолка до пола и силуэты огромного углового дивана и двух кресел. Приятно пахло свежим ремонтом, как в день, когда Заха вернулся домой, отмотав срок по малолетке. Он ходил по знакомым комнатам тогда и не узнавал ничего, словно он и не жил здесь никогда. Чистые белые стены там, где висели его рисунки. И родители на диване – постаревшие, напуганные.

Воспоминания нахлынули, как неожиданный ливень, когда ты без зонтика. Юра сзади щелкнул выключателем, теплый свет с потолка высветил вишневый ковер на полу и кремовые стены с картинами в тяжелых золотых рамах. Заблестели купола чужих храмов на фоне неестественно голубого неба, заискрилось миллиардом солнц море, которое Заха никогда еще не видел.

Из двух дверных проемов, ведущих в спальни, накатила на Заху волна возбуждения. Гостиничные номера всегда действовали на него так. Мурашки побежали по спине, внизу живота стало горячо, как после стакана коньяка. Он любил это чувство.

– Дорогая, я дома! – крикнул Заха, зашел в туалет и долго справлял нужду, пока Юра перебирал каналы телевизора. Глухо, как в пещере, зазвучала торжественная трубная музыка, щелк – забубнил мужской голос на непонятном смешном языке, щелк – полился диалог из тупого комедийного сериала, щелк – все заполнил острый ритм и тихий сексуальный женский вокал на английском.

– Оставь! – крикнул Заха, вышел в зал и, пританцовывая под музыку, вытащил банку пива из мини-бара. Открыл и отпил одним большим глотком половину.

– Ну, что там с телками?

– Уже набираю.

В люксе 100 пахло ремонтом и приторно-сладким освежителем воздуха. Это был номер с претензией. Огромный и роскошный, он задумывался, чтобы поражать воображение и оправдывать высокую стоимость.

Никто в целом мире не знал, что Лера здесь. Будто она исчезла с лица земли, инсценировала собственную смерть, сделала пластическую операцию и готовилась начать новую, ничем еще не испорченную жизнь. Она отключила мобильник, бросила на дно сумочки. Не включая свет, вошла в главную спальню, и усталость всего мира навалилась на ее плечи. Лера плотно закрыла шторы и зажгла ночник. Потянулась руками к потолку, потом скинула плащ и ботинки. Застелила кровать плотным розовым покрывалом с вышитыми птицами и легла, раскинув руки. Вот он, долгожданный покой!

Единственное, что еще напрягало, – дурацкий торшер. Колол сверху неприятным белым светом. Лера вздохнула (очень уж не хотелось вставать), перекатилась к краю и опустила ноги на пол. Щелкнула тумблером торшера, потом все же нашла в себе силы встать и приоткрыла шторы. Снова легла. Поначалу она видела лишь отсвет уличных фонарей на потолке, потом появилась картина на стене, силуэтом, темным прямоугольником. На ней начали проявляться детали, и Лера увидела пастушка с дудочкой, сидящего на камне, барышню в чепчике, танцующую среди овечьего стада. Картина такая же ужасная, как и человек, ее купивший. Их шеф.

Жалко, что она не захватила из мини-бара чего-нибудь перекусить. Там орешки и сникерс. От одной мысли о них рот наполнился слюной. Лера даже будто почувствовала запах жареного арахиса. Но вставать не было ни сил, ни желания. Она раскинула руки и ноги, приняв форму морской звезды.

За окном кто-то прошел, хрустя гравием, далеко, где-то на задворках вселенной, завыла, удаляясь, сирена. Через несколько секунд, протикавших пульсом в кончиках ее пальцев, перед глазами Леры поплыли снежинки и звездочки, следом в бешеном мельтешении чудных предметов появилась темная фигура в их старом кресле, руки на подлокотниках. Мама! В своей любимой белой водолазке и каких-то полосатых брюках.