Исмаил Айдин - Диадея

– Спешите любить, молодой человек, жизнь так коротка. Спешите! Если только у вас есть для этого достаточно храбрости… – тут Дожон опомнился и заговорил тише.

– Каждое утро я надеваю этот смокинг, потому что это мой лучший костюм. Каждый мой день – величайший праздник, и я должен встречать его достойно.

– Двадцать граммов в корзинке, под фруктами, – тихо сказал ему Ао. Все-таки старики утомляют.

– Обнимите меня и похлопайте по спине, – сказал Дожон.

Еще одна причуда старого наркомана. Айин передал ему фрукты и обнял, позволяя таким образом выразить себе благодарность. Дожон незаметно сунул ему в карман пиджака конверт с деньгами.

– Я их пересчитаю, когда буду один, если там не хватает, мне придется вернуться, – в полголоса предупредил его Ао.

– Не придется, там ровно восемьдесят тысяч крупными купюрами.

– Вы, должно быть, состоятельный человек, раз можете позволить себе за раз потратить столько денег, – сказал ему Ао на обратном пути. – Почему бы вам не подыскать место для отдыха получше?

– Вовсе нет, – улыбнулся Дожон, любуясь пролетевшей мимо бабочкой. – Мы скинулись вместе с другими здешними обитателями. Собственно, они меня и посвятили в эту новую жизнь. Вернее, в ту необыкновенную, чудесную жизнь, которую я раньше не замечал. Раньше мы заказывали больше… одного из нас с нами уже нет.

Ао внимательнее пригляделся к пожилым людям, пытаясь угадать, кто из них употребляет вместе с Дожоном.

– А впрочем, ерунда все это, – снова заговорил загрустивший было старик. – Нечего бояться и переживать из-за смерти. Странное дело: мы живем в мире, где каждый готов променять свою жизнь на клочки бумажек. Зато как мы боимся смерти! Да, нужно спешить жить. Не когда-нибудь, а прямо сейчас. Пусть даже и в доме престарелых. И это жизнь. И здесь тоже можно любить. Не забывай мои слова, дело говорю. Богатство – оно здесь, внутри, – он похлопал себя по груди. – Я же вижу вас насквозь, юноша. Деньги, конечно, всем нужны. Но будьте осторожны, а то и себя ненароком продадите. А нужно это вам?

Не будь у Дожона денег, не нашлось бы для него и одной дозы любви, но Ао промолчал: не хотелось спорить. Старик ему нравился, несмотря на испытание сентенциями. В отличие от остальных доживающих свои дни пожилых людей, он хорошо выглядел и, кажется, действительно наслаждался жизнью. В глазах его порхала радость, способная украсить целый сад увядающих человеческих жизней.

– Удачи, вам, Ао! Удачи! – на прощание сказал ему Дожон Партенс.

Отчего-то наркоторговец поверил, что пожелания были искренними. Затем с удовольствием пересчитал деньги в конверте. Дожон не обманул: сумма была верная. Ао понадеялся, что старик проживет еще долго.

Айин свернул в узкий переулок, заканчивавшийся тупиком – красной кирпичной стеной и сваленной к ней грудой мусора. Развернулся проверить, не наблюдает ли кто за ним. Нет, в переулке он был один. Чуть присел и одним прыжком перемахнул двухметровый забор. Экзоскелет наделил искусственной мощью его ноги и помог смягчить приземление. Теперь, если сотрудники ОБЛ следили за ним, они остались по ту сторону забора.

Вскоре Ао поднялся через телепорт на Ф-станцию, парившую между двумя небоскребами. С тех пор как Бессмертные открыли человечеству секрет устройства квантовых телепортов, они стали естественной частью повседневности. Жаль только, небожители продолжали хранить тайну, как перемещаться на более масштабные расстояния. Очевидно, они регулировали научный прогресс в соответствии с уровнем необходимого контроля.

Ао дождался нужного ферротрама – передвигавшегося по воздуху вагона, который отталкивался от собственного магнитного поля и набирал любую высоту в пределах атмосферы. На самом деле, гравикары тоже обладали возможностью подниматься над землей гораздо выше, если их переоборудовать соответствующим образом, но для сохранения безопасности это было запрещено городскими властями. Если говорить об общественном транспорте, то лишь ферротрамы со специально обученными пилотами имели право летать по городу среди небоскребов.

Когда ферротрам совершил посадку на станции, Ао невольно отвернулся: мельтешившие на корпусе вагона рекламные ролики досаждали с паразитивным упорством. Раздался характерный звук открывавшихся дверей, и спешившие пассажиры внесли его в вагон.

Сразу после того, как ферротрам свернул за небоскреб, открылся чудесный вид. Солнечные лучи струились водопадами на шпилях и куполах богатых домов Центра, реки опоясывали город, словно аксессуары модных брендов, а небоскребы выстроились в шеренги, подобно стенам солдат, не то защищая прибежище горожан, не то держа их в неволе. Ао, как и остальные пассажиры, уделил внимание живописной картине, но ровно настолько, насколько она соответствовала его модели представлений о красоте. А представления у венерианцев были практически идентичные, навязанные нэйронетом.

Красота не обладала властью над Ао, кроме той, что часто выдают за природные инстинкты животного, не проникала в него трансцендентной мелодией, знакомой лишь сердцу. Он с презрением окинул взглядом пассажиров. Они казались унылыми, скучными, усталыми. Почти все сидели с пустыми глазами, уставившись в нэйросферы. Те же из них, кто был этой возможности по каким-то причинам сейчас лишен, за неуплату, например, смотрели в окна, бросая друг на друга незаметные робкие взгляды.

Ао посчитал: сейчас он едет продавать еще семнадцать граммов любви, и к вечеру у него уже будет восемнадцать тысяч пятьсот идий. За один день он заработает столько, сколько некоторые из них получают, вкалывая день и ночь. В ферротраме среди бедняков он уже чувствовал себя богатым.

Да, он нарушал закон, пошел против сложившихся в обществе устоев. Единственное, на чем держится порядок и мир, – страх наказания. Следовать Закону предписано Бессмертными, и таково было желание народа, за неимением собственной воли. Ао знал, что случается с теми, кто впал в немилость держателям власти: ему случалось наблюдать выходные казни. Но он не боялся. Он верил в свою правоту. Если бы эти крохотные, прятавшиеся в нэйронете люди чуть осмелели, если бы они уверовали в безнаказанность, они непременно поступали бы так же. Так называемое цивилизованное общество плевало бы на все законы и нормы морали со всех этажей грандиозных бизнес центров, только бы удовлетворить свои желания и потребности. В сущности, все они были просто трусами. А если его поймают, как же они будут рады! Его осудят в унисон.

С отвращением Айин повернулся к окну.

Если всего за один день ему удалось заработать столько денег, а дальше – он был уверен – будет только лучше, то скоро он купит гравикар и выбросит всех этих никчемных людей из своей жизни навсегда. Ему нужен более изысканный круг общества, где он вдоволь насладится богатством и превосходством над простаками. И лишь отсутствие этого богатства его отрезвляло и спускало на землю. Сознание того, что он не может сиюминутно заполучить все то, чего достоин, бесило. Нужно набраться терпения. Следующий его клиент обещал стать особенным.