Исмаил Айдин - Диадея

– Вы меня раскусили. В этом и заключалась идея картины. И вы пока единственный из моих гостей, кто осмелился сказать об этом вслух. Обычно говорят что-то вроде, – и она стала перечислять, изображая голоса: «ах, какая она прелесть!», «вы точно цветок, Анита», «улыбка вам к лицу, Анита, улыбайтесь всегда, как на картине» и т. д.

– В награду за вашу честность, – продолжала она, – я скажу вам по секрету, что эту картину написал один из величайших художников – Эрон Эмегретте, и она стоит больше, чем все остальные картины в этой гостиной, вместе взятые. Но пока я жива, ценника на ней не будет. Эрон написал ее для меня в качестве подарка, а я позировала ему в качестве шутки. Превосходно получилось, правда?

– Правда, – согласился Ао. Он действительно так считал.

– Вы не знаете Эрона Эмегретте? – спросила Анита, заметив, что имя художника не произвело должного впечатления.

– Знаю, – сначала вздумал соврать Ао, но, пока быть правдивым оказывалось выгодно, он решил уточнить. – Вернее, я знаком с его работами, к сожалению, очень поверхностно, но я о нем много слышал. Хотя, если честно, я довольно далек от мира искусства.

– Для человека, далекого от мира искусства, вы достаточно к нему внимательны. А главное – вы способны быть в нем правдивым. Правдивость делает искусство настоящим, – сказала она так, словно кого-то цитировала. – Правдивость в искусстве – удел сильных людей, остальные занимаются притворством и потаканием.

Разговор об искусстве снова сделал ее серьезной и даже слегка взволнованной, как решил Ао, на пустом месте. Как часто Анита колется? Может, она была влюблена, когда позировала для портрета? Возможно, искусство для нее – средство любовной связи с этим художником, Эроном, и потому имеет особую значимость.

– У нас в доме есть галерея. Некоторые картины я сама выкупала у художников с разных концов света. Приходилось искать их по всей Миросфере! – мечтательно сказала она, будто этого еще не было и только должно произойти. – Хотите посмотреть?

Пусть Ао и не имел особого интереса к творчеству художников, он и не подумал отказываться. Ему хотелось осмотреть здесь каждую комнату и узнать ее тайны, которые, к слову, могут оказаться очень полезными. Они поднялись в галерею, расположенную в одном из залов на втором этаже.

– Только у нас не очень много времени, – предупредила она его по дороге. – Отец обещал вернуться к вечеру, и лучше бы вам с ним не встречаться.

Ао не спросил, почему. Он догадывался: дело тут не только в скрытой цели его визита, иначе их встреча не состоялось бы в доме у Гердских. Деликатность не позволила ему уточнить настоящую причину.

Галерея протянулась на несколько залов, где размещались скульптуры и артефакты с других планет. Анита обходила их стороной, обращая внимание гостя, в основном, на картины. Хотя говорила в основном Анита, беседа обоим доставляла удовольствие. Девушка рассказывала о картинах, и диковинные пейзажи с других планет вдруг захватили Айина. Он даже представлял, что Вселенная может быть настолько причудлива, хотя не раз исследовал космос через нэйронет.

Особенно его впечатлил «Лунный океан». На этой картине изображалась бескрайняя водная даль, на первый взгляд, мирная и успокаивающая. Но чем больше Ао в нее вглядывался, тем более странные видения находили его среди волн. Моряки, что осмеливались отправиться по Лунному океану в плавание, редко возвращались. Он обладал психотропными свойствами, и путешественники уже сами отождествляли себя с океаном и оставались в нем навсегда, испытывая при этом изощренное блаженство. Из-за этой причины Лунный океан привлекал самоубийц со всего мира. Ао погрузился в картину и, кажется, начинал понимать тех, кто хотел остаться с волнами навсегда. По словам Аниты, смотреть на эту картину слишком долго опасно: она способна вызывать психические расстройства. Девушка поспешила отвести его в сторону.

По большей части, они останавливались перед картинами Эрона Эмегретте. Ао понравился Аните, потому что с ним она могла говорить о возлюбленном. Пусть она говорила лишь о его творчестве, этого было достаточно. С каждой картиной Эмегретте у нее была связана какая-нибудь история в пределах творческой жизни художника, но Ао понимал, что скрывается за ее словами.

Любовь запретна, и разлученные влюбленные порой испытывали невыносимое одиночество, обостренное еще и тем, что были вынуждены скрывать свои чувства от окружающих. Секретность – разумная и оправданная мера предосторожности, ведь если о них узнают, то осуждения и проблем с полицией не миновать. Ао тоже не мог полностью избавиться от некоторой предвзятости к своим клиентам, но он боролся с самим собой, стараясь не смотреть на них как на больных и зависимых наркоманов. Они должны стать для него инструментами возможностей. Их следует уважать. По крайней мере, делать вид.

Было что-то трогательное в том, с каким чувством говорила Анита о каждой картине Эмегретте. Девушка все больше проникалась к Ао взаимной симпатией. Ей был необходим человек, с которым она могла говорить об Эроне, пусть и таким, завуалированным в полотнах, способом.

Айин слушал ее с удовольствием по иной причине. Ему льстило внимание этой богатой девчонки, особенно после презрительного взгляда сторожа и мраморной вежливости лакея. Для таких случаев на вырученные деньги наркоторговец впоследствии решил купить несколько дорогих костюмов. Венерианцы и без того уделяли внешности претенциозное значение, а тут еще вставал вопрос о его финансовом благополучии.

Кроме того, слушая ее и вставляя собственные краткие реплики, Ао все больше проникался мыслями и надеждами, перерастающими во вдохновляющую уверенность, что он не ошибся и любовь станет для него пропуском в высшее общество, где он сможет найти союзников для борьбы за «бессмертие».

Время пролетело слишком быстро. Ао, опасаясь встречи с отцом Аниты, напомнил ей, что вечер уже скоро, и они оба с сожалением вынуждены были расстаться.

– Если бы я знала, что вы окажетесь столь интересным собеседником, я бы заказала у вас больше любви! – сказала она, прежде чем они вышли из галереи.

– Зато, когда она закончится, будет повод встретиться еще раз.

Ао вытащил из пиджака сверток с наркотиком и вложил ей в руки.

– Верно, – обрадовалась она. – Я подумаю насчет ферротрама и вашего грандиозного маршрута.

Она передала ему конверт с деньгами и выразила надежду на скорую встречу. Ао заверил ее, что она непременно состоится. На самом деле, Анита в любой момент могла попросить отца достать специальное разрешение на индивидуальный полет в гравикаре прямо над городом. Ферротрамы не представляли для нее никакого интереса.