Геннадий Ахмедов - НеЯ и другие рассказы

Попросил Лену купить и принести мне Евангелие. Теперь, когда я прочитал его, у меня появилась надежда и взошли ростки веры. В Писании очень часто Иисус Христос говорит: «Вера твоя спасла тебя», «Кто будет веровать и креститься, спасен будет», «По вере вашей да будет вам», «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: Перейди отсюда туда, и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас». Как же это всё просто! Нужно только верить, понимаешь? Только верить.

Когда меня выписали из больницы и перевели на стационарное лечение, появилась возможность сходить в храм. Я пошёл в субботу в Сретенский монастырь на вечернюю службу, отстоял до конца, объявили, что на следующий день состоятся две литургии, ранняя и поздняя, а таинство исповеди будет проходить прямо сейчас в нижнем храме Иоанна Предтечи и Двенадцати апостолов. Да, точно, как я забыл про исповедь? Ведь написано: «Сотворите же достойный плод покаяния». Огромное желание исповедаться.

В нижнем храме исповедовали несколько батюшек. К кому-то очередь двигалась медленно, священник, что-то долго объяснял. Один батюшка исповедовал сидя, и все, подходя, становились рядом с ним на колени. К кому идти мне? Не так важно, я ничего не знаю, меньше знаешь – больше свободы. И я молча встал в ближайшую очередь.

Через минуту к нам подошла девушка, одетая на старорусский манер, но выглядит современно, это, видимо, такой стиль. Спросила у меня:

– Вы последний к отцу Иринею?

– Да, – ответил я и, подумав, уточнил: – его зовут Ириней?

– А вы недавно сюда ходите?! – с неподдельным интересом спросила она, – я раньше вас не видела.

Я смутился:

– В первый раз.

Девушка восхитилась:

– Первый раз! И на исповедь первый раз?! Вообще в первый раз!?

– Да.

– Вы так и скажите: «Батюшка, исповедуюсь в первый раз». Он вам все подскажет. Вот же счастье какое! Даст Бог вам сил и мужества.

– Спасибо.

Ну, отец Ириней, умеет же он слушать людей! Вытащил из меня всю гадость, о которой я даже не думал про себя. Вопрос, умение слушать и анализ – это ключи от той двери, за которой живёт человеческая душа и варится в собственном соку. Я покаялся и сам ещё не понял, что случилось. Покаяние сломало мою старую систему ценностей, снесло её и началось формирование новой, в этом-то и оказалась вся его суть. Правда, отец Ириней сказал, что к исповеди всё равно надо подойти созревшим, как плод.

А на следующий день я причастился. Лена мне даже позавидовала, как я восторженно всё рассказал ей, но в храм со мной не пошла. Я ей объяснил, что теперь умирать не собираюсь, о завещании не вспоминаю, а вот венчаться с ней не передумал, но вопрос этот так и повис в воздухе. Лена за меня радовалась, только, похоже, она не верила, что я буду жить. Интернет и мой доктор рассказали ей столько всего про мою болезнь, что у неё сложились определенные нехорошие ожидания. Все это меня угнетало, а когда я сообщил, что хочу крупную сумму отдать в благотворительные фонды, Лена ревниво заметила, то ли в шутку, то ли всерьёз, что она и есть благотворительный фонд в моей жизни. С тех пор наши отношения стали натягиваться как струна. А тут ко всему прочему меня избили во дворе моего же дома. Просто налетели пьяные подростки и несколько раз ударили по лицу, без причины, даже без вопроса: «Закурить не найдётся?». Хорошо, не били по животу, иначе бы мои швы разошлись.

Отец Ириней объяснил, это нормально, подобное должно было случиться, и мне, вообще-то, надо быть готовым к такого рода вещам. Из нашей беседы я сделал вывод: воцерковляться, постоянно ходить в храм – это всё равно что постоянно и добровольно ходить на свой суд. А, между прочим, Бог всем разослал повестки.

Кстати, о суде. Позвонил мой бывший партнёр Николаев, сказал: «Слышал, что тебя жестоко избили. Но ты не думай, я не имею к этому отношения. Я хоть и желаю тебе недоброго, но не такого, не физического, я хочу, чтобы ты мучился в душе, испытывал невыносимые душевные муки, а синяки на теле – это не по моей части. Так что ты не думай обо мне плохо».

На что я искренне попросил у него прощения и сообщил о прекращении судебной тяжбы в его пользу и даже с прибылью. Николаев опешил, не поверил, стал оскорблять и объяснять: такой победы ему не надо. Не пойму, он же получил, что хотел.

Мало того я решил всё свои судебные дела закрыть, в том числе и перспективные. Друзья ругали меня, особенно Лена, за разбазаривание имущества. С этих пор наши отношения с ней стали ещё хуже. Почему-то я думал, для людей, умеющих любить, трудности – это стимул для дальнейшего развития их отношений, а оказалось – барьер.

У нас был долгий и напряженный разговор, мы не смогли понять друг друга и решили, вернее я решил, взял на себя ответственность, отрезать по живому, оправдываясь тем, что нам обоим так будет лучше. Мы, попрощались и разошлись.

У меня сейчас одна задача – остаться жить. Но времени на решение этого уравнения дано мало. А есть ли вообще время, и зачем оно?.. Вероятно, время – это дух, живущий в каждом человеке для того, чтобы с помощью него мы могли упорядочивать свои дела и поступки по степени их важности. А мне раньше казалось, время – это общее пространство, в котором живут самые главные вещи: закон и логика человеческого бытия. Но сейчас я понимаю, что самые главные вещи это не логика и не закон и живут они не во времени, а в наших отношениях друг к другу и к миру.

Если бы наш мир жил только по логике, и законам вытекающих из логики, наверное, это был бы очень жестокий и бездуховный мир, в котором нет места ни чуду, ни любви, ни милости, что расстраивало многие человеческие планы, созидало невозможное и разочаровывало людей, уповающих только на справедливость закона. Как же тяжело жить человеку справедливому, в его голове сидят заложенные критерии справедливости, с которыми всё сравнивается и оценивается. Легко живётся милостивым!

И я надеюсь на милость Божию, на его любовь: Просите, и дано будет вам вопреки, всем труждающимся и обремененным. Не хочет Бог смерти грешника. Ведь, даже у самого последнего грешника в душе живёт Бог, только он сидит в темнице под семью замками. И уж тем более, никто не знает часа и обстоятельств своей смерти. Умирать же по расписанию – участь бездушных роботов.

Как-то я привычно встал на исповедь к отцу Иринею, и снова подошла та самая девушка, что и в первый раз, узнала меня, поздоровалась. Мы обменялись парой фраз, а после службы я подошёл к ней и пригласил посидеть в кафе. Она не отказалась, откликнулась живо. Её звали Серафима. Как необычно для моего прежнего мира и как гармонично теперь! Мы сидели, пили чай, беседовали о жизни, Боге и вере. Я поймал себя на мысли, что я бесконечно немощен и вера моя слабеет и, сомнения в последние дни всё чаще приходят мне в голову. Отец Ириней правильно сказал: «Для истинной веры не хватает нам подлинного смирения». Невозможно, простить всем долги, покаяться, раздать имущество и ждать спасения….