Григорий Синеглазов - За решёткой. Криминальный роман

– Около сотни.

– Так больше сотни или меньше.

– Меньше.

– Если меньше, то понятно почему первая. Потому что если бы ты больше сотни взял, то была бы вторая часть. Сотня – грань в твоей статье, которая переводит её в другую часть, более суровую. Я думаю, тебе года два дадут, не больше.

– А следак говорил, что грань – сто двадцать тысяч.

– Может быть. Не буду спорить. Наверное, инфляция. Изменилось всё. На продлёнку едешь?

– А я не знаю даже. Не сказали.

– Скорей всего на продлёнку. Ща тебе дадут ещё два месяца, чтобы перед новым годом не выпускать, а после праздников делюгу закроют и в суд передадут.

– Так я же ещё не отсидел два месяца.

– А какая разница? Они заранее продляют обычно.

– А ты из какой хаты?

– Я на строгом корпусе сижу. У меня особо опасный рецидив, на этот раз скорей всего пожизненный дадут. Делюга моя уже два года длится и никак в суд дело не передадут.

– Много ходок уже?

– Сбился со счёту после десятой. Так всё по мелочи было. Да никак больше двух лет на воле побыть не получалось. И по сто шестьдесят первой тоже сидел, отбывал на химии.

– А что такое химия?

– Колония-поселение. Самый мягкий режим. Там все работают. Все мужики, и ты толком не отбываешь наказание, а я бы сказал деревенской жизнью живёшь.

Тормоза открылись. Зашёл старшой с карточками и объявил:

– Так! (пауза). Пахомов и Климов.

Оба отозвались. Причём на «Климова» отозвался тот самый зек, которого, как показалось Боре, он где-то уже видел. Оба вышли за дверь на продол, чтобы поднять руки для обыска.

– А что, сухой паёк нам не полагается? – Спросил Климов.

– Судовые весь сухпай забрали – отозвался старшой. – Ничего не осталось. Так что придётся потерпеть до хаты. – Он оторвался от них и крикнул другому старшому: – Выводи их на улицу, машина ждёт же.

На них обоих надели наручники. Всего один комплект. И повели на улицу. Перед выходом, надо было в окно отчитаться куда поехал. Первым подошёл Климов.

– Докладывай – раздался голос из окна.

– Подследственный Климов Александр Вячеславович. Статья сто пятая через тридцатую.

– Куда поехал?

– К следаку.

– Понятно. Следующий.

– Пахомов Борислав Григорьевич. – Отозвался Боря.

– Ты подследственный или подсудимый?

– Подследственный.

– Так и говори, что ты подследственный. Или обвиняемый. Тоже к следаку едешь?

– А я не знаю, мне не сказали.

– Скорей всего к следаку, раз вас вдвоём в одну машину садят.

Их передали каким-то другим сотрудникам. Те, не особо церемонясь, обоих пихнули в газельку.

– Одного туда, другого в боксик – скомандовал один из них.

– Старшой, я со всеми еду! – Возмутился Боря, который знал, что в боксиках едет только всякая арестантская нечисть: козлы, педерасты, стукачи и им подобные.

– Слышишь меня, я тебе не старшой! – В грубой форме ответил ему «командир» с тремя звёздами, как у старшего прапорщика. – Ты здесь будешь делать только то, что я тебе сказал. И если я говорю едешь в боксике, значит поедешь в боксике!! Понял?

– Да, ладно тебе! – Вступился за Борю другой мент. – Если хотят пускай едут вместе в задней хате. Там на три человека рассчитано.

Полицейский отступил. А Боря впервые услышал разницу в разговоре между уфсиновцем и обычным ментом. Как было приятно разговаривать с одними, и как мерзко с другими. Боря поехал в одном «стакане» с Сашей Климовым, которого он всё-таки где-то уже видел. Мысль об этом не покидала Борю.

Арестант Климов достал сигарету, засунул её между зубов, и тут оказалось, что спичек у него нет. Он попросил у Бори спичек, но тот ответил: «Извини, не взял». Тогда он громко крикнул:

– Старшой. Дай закурить!

– Не кури в машине. – Это был второй полицейский, который не против был зваться «старшой». – Доедем, на улице покуришь.

– Ну, старшой, дай огоньку! Ну, будь человеком.

– Я тебе сказал, не кури в машине. Сейчас доедем, выведем тебя на улицу, там и покуришь заодно.

– А как курить в наручниках?

– Вдвоём тебя держать будем, пока куришь. Не сбегишь, не переживай!

Слово «сбегишь» немного напрягло Борю. Насколько он помнил, по правилам русского языка должна буква «ж» быть в этом слове. Однако, жители регионов близ украинской границы, очень часто говорили именно так, как сказал сотрудник, который ехал в салоне газели вместе с обоими арестантами.

Их привезли в Тверское ОВД. Знакомые для Бори места. Он даже с тоской посмотрел на Совет Федерации, располагающийся рядом с отделением. Именно здесь заседают президенты республик, губернаторы краёв и областей, которые утверждают поправки к законам, разработанные Госдумой. Боря уже знал о законодательной системе многое. Да и Госдума, если не подводят воспоминания о прогулках здесь находится неподалёку. На улице Охотный ряд, которая пересекает Большую Дмитровку, на которую их привезли.

Их в наручниках завели в дежурную часть, в тот самый обезъянник, в котором у Бори началась арестантская жизнь. На входе конвойный полицейский вспомнил, что обещал дать Климову закурить, и достал зажигалку, чтобы тот начал дымить.

– Не надо, чтобы они здесь курили, ты чего? – Хотел было остановить его один из местных полицейских.

– Да, ладно, жалко тебе что ли? – Вступился за арестантов конвойный. – Ну, посмолят малёхо, чего тебе?

Пока они спорили, Александр жадно глотал куски табачного дыма, словно понимал, что вряд ли получится докурить. Но «тормоза» закрылись, и в уже знакомой камере оба зека расположились для разговора.

– Я слышал на сборке тебе смотрящий сигарет дал на дорогу, а ты не куришь, так?

– Ну да, если есть нужда, возьми себе пачуху!

– От души. – Климов предпочитал благодарить именно таким выражением. – Меня Саша зовут. Можешь Клим называть, как фамилия моя.

– Брюс – представился в ответ Боря.

– Где сидишь?

– В Девять-восемь.

– А! С Буром, да? – Почему-то при упоминании номера хаты, почти все зеки в первую очередь вспоминали смотрящего. Видимо это тоже один из арестантских законов, входящих в А. У. Е.

– Да. Он у нас смотрящий.

– А я тебя видел, кажется. Ты здесь в этой хате сидел, когда меня привезли сюда. Помнишь, я буянил всю ночь?

Тут только до Бори дошло, где он видел Климова. Или Клима. Когда его вели к следователю давать объяснения, он видел Клима сидящего в «стакане» и громко на всех орущего. Вот так встреча!

– А почему нас вдвоём привезли сюда?

– Наверное потому, что наши дела один следак ведёт. Петренко Лёша. Я здесь у бабёнки одной жил. Как жена она мне получается, только мы не расписаны. Выпили, поругались, и я случайно ножом её задел. Вот и привезли меня сюда в связи с этим. Статья сто пятая. Она оклемалась, поэтому через тридцатую.