Григорий Синеглазов - За решёткой. Криминальный роман

– Так что мне делать, когда поведут к куму?

– А ничего не делай. Скажи – да, в нашей хате дорога есть. Но кто на ней стоит не скажу, извини, Женя. Евгений Валентинович, кума зовут. Главное, сними с себя подозрения, чтобы он не думал, что ты – дорожник, понял? Тебе нельзя в карцер. Лучше я сам пойду на кичу отдыхать, чем дорожника в карцер отправлю.

Боря доел свой ужин и пошёл отдыхать на шконку. Надо было немного, хотя бы часок поспать перед ночными движухами.

Кабинет в оперативной части был отделан по последнему строительному слову. Здесь были на окнах пластиковые стеклопакеты. Стены окрашены свежей акриловой краской. На стенах висели плакаты известных людей, которые в разные годы были бутырскими арестантами: и Феликс Эдмундович Дзержинский, и Емельян Пугачёв. Какие-то памятки были распечатаны. Шкаф стоял из красного дерева. Невдалеке от шкафа, в стене на кронштейне крепилась плазма семидесятидюймовой диагонали. От неё шёл толстенный белый антенный кабель. За столом у опера Матвиенко Евгения Валентиновича стоял компьютер с ЖК-монитором, из системного блока которого шёл куда-то за пределы кабинета интернет-кабель. Борю усадили на комфортный железный стул с кожаной обивкой, и он стал дожидаться опера («кума»), который отвечал за продол, находящийся между хатами девять-семь, девять-восемь и девять-девять.

Вот и он собственной персоной. Приятного вида мужичок, лет примерно под сорок. Гладко выбрит, невысокого роста, но спортивного телосложения. Одет в такой же комбинезон, как и все уфсиновцы. На погонах одна громадная звезда. Увидев Борю, он первым делом решил поздороваться:

– Привет! Ты новенький из девять-восемь, да? Будем знакомы, майор Матвиенко Евгений Валентинович. Оперативник вашего продола. Я отвечаю за три общие хаты. Тебя уже научили правильно представляться сотрудникам тюрьмы?

– Да. Научили. Обвиняемый Пахомов Борислав Григорьевич, статья сто шестьдесят первая часть первая.

– Правильно. Я слышал тебе недавно предъявили обвинения. Странно, что они не делают это сразу, как возбуждают уголовное дело. Никто не запрещает им совместить эти два занятия. Подробности твоего преступления меня не интересуют. Мне наплевать на то, грабил ты «Макдоналдс» или не грабил. Меня интересует твоё поведение здесь. В следственном изоляторе. И по слухам ты спал в «тринадцать-нуль-нуль», когда тебя выводили из хаты, на разговор со следователем. Было дело?

– Было.

– Разбудить тебя не могли, пришлось в хату заходить, было?

– Было.

– Вот. Следовательно, спал ты крепко. Из чего я делаю вывод. Ты – активный участник, так называемых, ночных движух, так?

– Нет, я просто всю ночь книжку читал.

– Вот только врать не надо. Стивена Кинга читал, который у тебя с собой был?

– Нет, другую. Кинга я прочитал, когда ещё в карантине был.

– Я ведь знаю, что у вас Борисенко стоит на дороге.

– Кто!?

– Я не помню как вы его там зовёте. Но Дмитрий его по паспорту величать. Поскольку он хохол, то скорей всего Буровой дал ему прозвище Митяй. Так ведь?

– А откуда это вам известно?

– Ну так. На то я и оперативник, чтобы всё знать. Буровой Алексей Иванович, сорок пять полных лет. Ваш смотрящий, зовёте вы его Бур, так?

Осведомлённость кума не могла не поразить Борю. Откуда столько информации? Неужели кто-то регулярно ему её сливает?

– Ты не переживай. В вашей хате стукачей примерно половина. – Кум как будто услышал Борины мысли, – Если ты сам не признаешься, что ты – на дороге стоишь, тебя заложат они. А там, если попадёшься во время обрыва – угодишь в карцер на трое суток. Как тебя встретят уфсиновцы лагерные, если узнают, что ты на Централе в карцере сидел, а?

– Я не стою на дороге. Митяй один справляется.

– Ладно я не настаиваю. Но если тебя опять не смогут разбудить, когда поведут куда-нибудь, то запомни: ты у меня теперь под особым наблюдением, и рано или поздно я раскрою тебя. На вот возьми, выпей кофе и закуси печенкой – полегчает. Поди, в шоке от информации, которую я тебе дал? Я ещё нормальный кум. Я не бью своих зеков, пытаюсь мирно договориться. Да, дороги запрещены уголовно-исполнительным кодексом, но я не сильно настаиваю на соблюдении этого правила. Знай, что во время обрыва ваших коней, мы малявы читаем. И это ещё один способ, кое-что выведать. Иногда информация в малявах попадает к следаку, так что осторожнее отправляй их, понял?

– Да, спасибо, Евгений Валентинович.

– Женя. Зови меня просто Женя. Я люблю с арестантами поддерживать дружелюбные отношения.

Борю привели в хату. На этот раз без задержек в боксиках. Да и вопрос с малой нуждой Боря теперь стал решать заранее. Как только вывели из кабинета кума, так сразу попросил «Старшой, можно в туалет?» Да, чему только не научишься в тюряге. И вечные эти допросы. Только что допрашивал кум. Теперь привели в хату и начинает допрашивать Бур:

– Что тебе кум сказал?

– Он сказал, что знает, кто на дороге стоит. Но насчёт меня он только догадывается.

– Я же тебе говорил, что подозрение на тебя упадёт. Больше он тебе ничего не говорил?

– Сказал твоё полное фамилия-имя-отчество.

– Это ты и раньше мог узнать. По ходу он знает, что я смотрящий. Ещё что-нибудь говорил?

– Сказал, что в нашей хате половина – стукачи.

– Да, по любому кто-то один из наших пассажиров ссученный. Но насчёт половины это он загнул. Один скорей всего. Да и кто, мы пока не вычислили. Смотри, дело обстоит так. Митяй скоро едет по этапу. Он готовится уже. В нашей хате скоро будет новый дорожник. Поскольку он Митяя быстро вычислил, то хочет скорей всего так же быстро вычислить нового. И чем позже он узнает о новом дорожнике, тем лучше. Возьмите Снайпера к себе на дорогу. Во-первых: когда Митяй уедет на этап, ты один не справишься, а во-вторых: бодрее будешь в следующий раз, когда тебя куда-то поведут. А у тебя скоро касатка. То есть тебя поведут на телевизор.

– Какой ещё телевизор? – Удивился Боря.

– Ну, в Мосгорсуд на касатку не вывозят зеков. Там осуществляется связь по скайпу, и ты через камеру отвечаешь судье. Поэтому выводить тебя ещё будут.

Вот так закончились все допросы и можно было приготовиться к ночной движухе. Событий за день было много, так что сонливость сняло как рукой. Напившись чифира, который для дорожников был необходим, Боря подошёл к своему месту на решке, и стал готовить ружье. Сегодня ветра на улице нет, поэтому связываться с другой хатой придётся с помощью пули. Пуля делалась из хлеба, в неё вставлялась спичка, а из её конца велась длиннющая нить. Такие пули должны стрелять из двух соседних окон одновременно, и тот, кто спичкой зацепил чужую нить, должен был затянуть её в свою хату. Ружьё делалось из свёрнутой газеты, по краям обитая колечками из-под крышек от минеральной воды. За дубком художник Саша играл в шахматы с кольщиком Арой. Шахматы тоже были сделаны из хлеба, хорошо просушены. Белые фигуры были окрашены зубной пастой, а чёрные – фломастером, которые у Саши находились в избытке. Митяй настраивал свой конец дороги не один, сегодня он обучал этому искусству Снайпера. Про то, что сегодня выводили Брюса-дорожника к куму вскоре узнали все хаты. И теперь сложная задача стояла перед ним. Доказать, что он верен принципам А. У. Е., и так же как и прежде будет стоять на дороге, и не будет ломиться из хаты. Хотя его и не сильно подозревали. Точнее подозревали, но не в том, что он ссученный, а в том, что он слаб духом, отказывать ментам. Поэтому теперь Боре предстояло хотя бы раз «газануть» от какого-либо распоряжения уфсиновцев. Он уже знал, что слово «газовать» на тюремном сленге означает «отказываться выполнять волю администрации». И видел уже как «газуют» блатные авторитеты.