Григорий Синеглазов - За решёткой. Криминальный роман

Следователь собрал ноутбук, бумаги и удалился. Адвокат на прощание дал напутствие Боре:

– Ничего страшного! Условно дадут, скорее всего. Давай, до встречи! К касатке готовься.

И адвокат удалился. После чего пришли уфсиновцы и повели Борю в боксик. Но не в тот, в котором он дожидался, когда его к следователю выведут, а в другой. Он был чуток побольше прежнего, и в нём находился другой арестант.

– Здарово! Ты с какой хаты? – спросил зек у Бори.

– Привет! Я с девять-восемь. Брюс, дорожник.

– А! Я, кажись, тебя знаю. Ты «Макдак» ограбил, да?

– Да. По сто шестьдесят первой сижу.

– Нормально. У меня первая ходка тоже по сто шестьдесят первой была. Телефон «отжал» у прохожего. А сейчас у меня сто пятая через тридцатую. Ты-то в общей хате сидишь, где народу полно, чифира, конфет много. Можно баланду не есть. А я вот на строгом корпусе сижу, у нас по восемь человек в хате. Мы, кстати, списывались с вашей девять-восемь по дороге.

– Ага! – согласился Боря. – У нас есть связь со строгим корпусом. Причём не только дорожная, но и по «тэшке».

Боря и сам удивился как быстро он научился разговаривать на тюремном языке. Ещё три дня назад он сказал бы «по телефону», ещё и добавил бы «мобильному». А теперь «тэха» или «тэшка».

– А тебя куда водили? – Спросил Боря у зека.

– К следаку, двести семнадцатую подписывать. – Отчеканил тот.

– Что подписывать? – Боря не понял, что означают снова какие-то незнакомые цифры.

– Ну, ты уголовно-процессуальный кодекс читал? – Боря мотнул головой. О таком кодексе о вообще впервые слышит. – Есть там такая статья номер двести семнадцать. Когда дело закрывают, и передают материалы в суд. Обычно после этого общение со следаком заканчивается, и начинаются суды. Там так часто возить начинают, что к автозеку привыкать начинаешь.

– Автозек, это что?

– А! Так ты ещё никуда не ездил? Ну КамАЗ такой здоровый. Одновременно сорок зеков может перевозить. Две хаты общих там, и два отдельных боксика для обиженных.

– А почему обиженных отдельно возят?

– Потому что нельзя пидоров к людям сажать. Не гигиенично это.

Под эти слова, открылись «тормоза», и старшой произнёс из продола:

– Карташов?

– Здесь. – ответил зек, который был в одном «боксике» с Борей.

– Какая хата?

– Один-пять семь.

– Выходи.

Тут Боря решил вмешаться в разговор.

– Старшой, а можно в туалет? А-то что-то на клапан сильно давит.

– Повремени пока. – Ответил уфсиновец. – Ты ведь в общей хате сидишь, а твой коллега сидит на строгом корпусе. Сейчас его отведём и тобой займёмся.

И «тормоза» закрылись. Трудно описать какие нестерпимые ощущения пришлось испытать Боре. Примерно два часа ни одного сотрудника не ходило даже около Бориного «боксика». А клапан меж тем, давил так сильно, что казалось, вот-вот и Боря сходит «под себя». Ни о чём думать в этот момент не было возможности. Боря вслушивался в тишину на продоле, стучал в «тормоза», и ничего никакого ответа. Отлить в боксике означало проявить неуважение к другим зекам, которые будут здесь после тебя. Об этом Боре перед выходом объясняли в хате Бур, Дэн и Черепаха. Наконец, он не выдержал и громко-громко закричал «Старшо-о-о-ой!», добавил к крику несколько мощнейших ударов по двери. Когда, наконец, на продоле появился сотрудник учреждения, у Бори уже не было сил ничего делать. Уфсиновец открыл глазок («штифт»), и спросил:

– Чего стучишь?

– Старшой, пожалуйста, отведи в туалет, я уже не могу.

Открылись «тормоза», и Борю отвели в ближайший санузел, в котором он смог, наконец, справить малую нужду. Потом старшой его стал с пристрастием расспрашивать:

– Ты как сюда попал?

На этот странный вопрос, Боря мог только и ответить злой шуткой:

– А как я ещё мог сюда попасть? Открыл, наверное, тормоза, вошёл и захлопнул их за собой!

Старшой, видимо, уже привык к подобному юмору, и поэтому ответил:

– А если серьёзно?

– К следаку меня вели, вот и закрыли в этот боксик. Можно в хату?

– А где ты сидишь?

– В девять-восемь.

– А как фамилия твоя?

– Пахомов.

– Зайди пока сюда, я сейчас пойду и разберусь. По ходу забыли про тебя.

Боря сделал большие недоумённые глаза, и раскрыл рот, чтобы задать вопрос. Но его перебил старшой:

– Да не переживай так сильно. Чтобы тебя в хату отвезти нужно карточку твою достать. А она на вахте скорей всего.

На этот раз Боря остался в одиночестве действительно ненадолго. Старшой быстро вернулся и не один, а в сопровождении.

– Ну что, Пахомов. Выходи. Руки держи за спиной и иди по левому краю стены, а я тебя буду сопровождать сзади.

Уже знакомая Боре процедура ходьбы по тюремным коридорам, доставила ему куда большее удовольствие, чем пребывание в тесном «боксике» в ожидании неизвестности. Он уже десять дней находился под замком, и потихоньку приобретал типичные тюремные зековские привычки. Даже разговаривать стал по-другому.

Когда привели его в ставший «родным» блок, он увидел физиономию уже давно знакомого старшого, который забрал борину карточку. Положил её на место, и отвёл его к девяносто восьмой камере. Завидев Борю зеки стали громко кричать, «окать», после чего засыпали вопросами «Куда водили?», «Чего предъявили?», «Почему так долго?» и всё в этом духе.

Дав дежурные ответы, Боря присел за дубок, отведать ужина, который ему получили его семейники. После чего с ним заговорил смотрящий:

– Приятного апетита!

– Спасибо, Бур!

– Ты в первый раз куда-то выходил из хаты, поэтому я тебя предупрежу. У нас здесь действуют воровские законы. Да ты не отвлекайся, кушай. Так вот по воровским традициям, сон арестанта – дело святое. Если зек спит, никто из остальных зеков не в праве его будить. Мы должны дождаться пока откроются тормоза, чтобы администрация сама вошла в хату и тебя разбудила.

– Я знаю про священный арестантский сон. Мне сокамерник в ИВС рассказывал.

– Не говори, как мусора. Не сокамерник, а пассажир, хотя бы, ну или сосед на худой конец. Так вот, раз ты спал в такое послеобеденное время, у администрации возникнут насчёт тебя подозрения. А вдруг ты на дороге стоишь, и коней гоняешь? Тебя могут отвезти к куму.

– К кому? – Не понял нового словечка Боря.

– Ну, к оперу, который за наш продол отвечает. Так вот, если тебя к нему поведут, постарайся не выдать себя, что ты – дорожник. Во-первых: себя обезопасишь, на кичу меньше шансов угодить будет. А во-вторых: нашу хату без дорожника не оставишь. Мы, конечно, всё сами умеем делать и налаживать, и настраивать, и коней плести. Но лучше, когда есть дорожник, который это делает регулярно, то есть рука у него набита. Я не стремаюсь, могу и сам на дорогу встать, но всё-таки, иметь своего дорожника в хате лучше.