Юрий Юрьев - Поезд на Риддер

Ещё с дальней дистанции японцы вспыхнули пулемётными огнями.

3 часа 58 минут. Эскадрилья несёт потери: сбиты 2 «лайтинга» и один Б-25, пламенеющий, искалеченный, он завалился брюхом вверх и устремился к земле.

Каллиматор прицела взял цель. Уикс нажал гашетку, и самолёт заходил ходуном от огня его пулемётов.

Их атаковали истребители класса «Мицубиси» и «Зеро», первый немного уступал «лайтингу» в весе и был менее разворотлив, но зато превосходил в вооружении и мощностью мотора. Больше он был опасен кораблям, оборудованный, как торпедоносец.

Сектора газа вперёд. Уикс бросил машину в глубокий вираж, повернул на сорок градусов и зашёл противнику в хвост, дал длинную очередь. Ложась на крыло, попал в группу нескольких «Мицубиси». Завертелась бешеная кутерьма.

Мокрый, как мышь, с пробитым консольным баком, Уикс вырвался на дистанцию. Разворот, и истекающий горючим «лайтинг» снова бросился в бой.

Вокруг тянулись огненные трассы, совсем близко две пересеклись точно на японском истребителе, и тот разлетелся, словно стеклянный.

Он не успел увернуться. Да и ни один самый опытный пилот не смог бы – какой-то обломок со страшной силой ударил в фонарь, и «лайтинг» завертело.

Воздух тяжело навалился на грудь – фонарь был разбит. Пытаясь стабилизировать машину, Уикс оттолкнул штурвал и ринулся вниз. И уже выровнялся, как вдруг почувствовал, что на затылке вздыбились волосы: прямо ему в бок несся в полнеба раскинувший крылья «Зеро».

«Сейчас он врежет. Нет, не самолёт – пилот ему нужен, иначе почему он так долго выцеливает».

Японец открыл огонь. Он в упор расстреливал «лайтинг».

Не понимая, что делает, Уикс закричал, закрыл голову руками и увидел, как в пробоине разорванного снарядом днища бешено вертятся земля и небо. Самолёт не слушался руля, разматывая спираль дыма, ввинчивался вниз. Едкая гарь не давала дышать.

И тут инстинкт самосохранения подсказал, что нужно делать. Лейтенант взялся за каретку фонаря, толкнул, она даже не стронулась – удар прогнул её и зажал намертво.

Тогда он сполз спиной по креслу и что было силы двинул ногами, потом ещё и ещё – и, наконец, каретку сорвал.

Уикс был свободен, вращающийся «лайтинг» сам вывалил его из кабины.

Всё дальше уходил он от боя, над ним на стропах стоял парашют. Снизу приближался массив Китаками, где осколком горного хрусталя лежало хранящееся в нём озеро и змеилась нитка реки. Он неотрывно наблюдал за своим горящим, падающим точно в озеро самолётом. У самой поверхности «лайтинг», должно быть, поймав выгодный воздушный поток, всё ещё работая двигателем, вдруг дёрнулся и с сотню ярдов профланировал в сторону берега. У Уикса сжалось сердце: казалось, именно сейчас, когда стал беспилотным, самолёт обнаружил в себе черты живого, чувствующего существа, и со всей своей угасающей силой он снова захотел в небо. Не сбылось – истребитель зарылся носом в воду и, перевернувшись через себя, рухнул.

На берегу Уикс повис, зацепившись куполом за верхушку сосны. Какое-то время висел, болтая ногами, затем ножом перерезал стропы и по веткам спустился на камни.

На озёрной глади горело пятно авиационного горючего. И больше ничего, что говорило бы о затонувшем самолёте.

Место для тайника он выбрал в корнях под деревом, которое на комле пометил ножом. Выкопал ямку, положил туда свой пистолет, а сверху лётную сумку, предварительно вынув из неё и уничтожив карту полётов. Всё это он засыпал сухими сосновыми иглами. Парашют выдавал место приземления, разумно было бы отцепить его и, утяжелив камнем, зашвырнуть подальше в озеро. Но Уикс не думал скрываться, наоборот, существовала опасность, что в этом дремучем краю его могут вовсе не найти.

Он понимал – война для него кончилась, здесь не было линии фронта, перейдя которую попадёшь к своим, и не было перспективы в порту Иокогама купить билет до ближайшей военной базы США.

Он шествовал лесом, с удовольствием вдыхая смолистый воздух.

К своему удивлению, как только одолел гору и вошёл в долину, наткнулся на людей – крестьян, которые из своей деревни видели, как спустился парашютист. Вот они и отправились на его поиски.

Четверо держали карабины. Двое костлявых стариков тут же набросились на Уикса и грубо сорвали с него лётную куртку – довесок к награде, назначенной императором Хирохито за каждого пленённого американского пилота.

Под прицелами его повели в деревню. Там заперли в сарае, где кроме сена ничего не было.

Взаперти он отсидел два дня, по истечению которых за дверью послышался дребезг мотора. Уикса вывели и передали трём личностям в солдатской форме. Они связали его по рукам и ногам, затем, как бревно, забросили в кузов облезлого грузовика.

Автомобиль долго тащился по тряской дороге, пока не достиг Мориоки, административного центра префектуры, где лейтенанта препоручили другим лицам. Дальше под их конвоем он ехал железной дорогой в зарешечённом тамбуре.

Поезд прибыл в Токио. Через пол-Японии провезли Уикса и в замусоренном, разбомблённом тупике, заспанного вытолкнули из вагона.

Доставили арестанта в центральный департамент обороны.

Взялись за него крепко, с первого же допроса бессознательного лейтенанта волокли за ноги, оставляя за ним на полу дорожку крови. Руководил допросом капитан-лейтенант Тэдзука Симпэй, мощный мужчина с кованым лицом, потомок самураев и герой Халхин-Гола, помощниками были: переводчик, кое-как владеющий английским, и двое унтеров, превосходно владеющих приёмами рукопашного боя.

Вот сведения, которые капитан-лейтенант хотел от пленного получить: номер, численность и дислокация его авиаполка, а также планы предстоящих боевых операций.

Уикс не видел большой беды от того, что назовёт номер, эта информация никак не могла быть полезной японцам. Что касается численности и дислокации… здесь Уикс посчитал за лучшее молчать. Он был приписан к палубной авиации, его эскадрилья размещалась на авианосце Йорктаун, место базирования которого не должно оказаться известным противнику… Хотя, в целях секретности, после каждого похода ему всегда меняли базу, так что и эти данные ничего не стоили. И последнее: Уикс был слабо посвящён в планы предстоящих боевых операций.

Через день допрос повторили. Работая с унтерами наравне, Симпэй сам не брезговал запачкаться кровью, его чугунные кулаки прогибали Уиксу рёбра и отделывали лицо, так что на стенах оставались пурпурные кляксы.

Пленный молчал, его упорство Симпэй понимал как барьер воли, пробив который доберёшься до нужных сведений, и он трудился не жалея сил.

Потекло время, что меньше всего походило на реальность: сон, обморок, сумасшествие, что угодно, только не реальность. День за днём допросы повторялись и заканчивались всегда одинаково – бессознательного Уикса тащили в камеру.