Виктор Улин - НАИРИ

А ноги этой сверкали антрацитом.

Да и вообще ее вид казался странным для самолета, собирающегося взять курс на Турцию в середине июля. Соседка была одета в черную футболку и черную юбку, ногти и губы сверкали вечерне алым, бледный профиль казался очень уверенным. Цвет глаз я не определил, однако понял, что они темные.

В вырезе ворота виднелась золотая цепочка. Узенькая, хорошо отполированная, она сияла каждым звеном по отдельности и подчеркивала дороговизну всего прочего.

Я отличался равнодушием к одежде, моде предпочитал удобство, но жена была яростной тряпичницей. Наш достаток не позволял иметь все желаемое, но она умела непревзойденно выдерживать стиль, разбиралась в брендовой принадлежности вещей и как-то незаметно научила тому же меня.

Футболка женщины с места « 21 F » на первый взгляд была очень простой. На ней не имелось ни отстрочки, ни вышивки, ни стразов, ни неназойливого логотипа где-нибудь у плеча. Но по глубокому черному цвету, по посадке, по ощутимой мягкости – еще по чему-то, необъяснимому, но несомненному – я понял, что это вещь из фирменного бутика.

Бюстгальтер, угадывающийся невнятно, тоже был не китайским.

Обманчиво скромная черная юбка заканчивалась не выше и не ниже, а на лучшем уровне для положения « сидя ».

Ноги были длинными; их не портили колени, чуть более узкие, нежели мне обычно нравились.

Довершали облик туфли.

Насыщенно красные, без дешевых финтифлюшек, они давали возможность оценить качество матовой кожи и не отвлекали от главного.

Эта женщина, несмотря на совершенно другую гамму, вызывала ассоциацию с цветком рукколы – лаконичным донельзя, но более изысканным, чем целая куртина роз.

Она была слишком хороша для дряхлого « Боинга », летящего в суетливую Анталью и сюда попала случайно.

Отвернувшись, я посмотрел в проход, где раздавался лишний шум.

Мрачная малиновая бортпроводница перераспределяла многодетное семейство, которому не нравилась определенная билетами рассадка. Ситуация являлась обычной: молодые мамаши с детьми были готовы пройти по головам, а стюардессы любили гонять с места на место одиноких мужчин моего возраста. Но левая соседка своей прочностью напоминала « Титаник », севший на мель прямо в Саутгемптоне, а женщина в красных туфлях, несомненно, выцарапала бы глаза любому, посягнувшему на ее покой около иллюминатора. Мое срединное кресло само по себе вряд ли кого-то интересовало, я мог не волноваться.

Конечно, пересесть мне не представляло проблем, да и новое место вряд ли бы оказалось хуже, потому что хуже этого быть не могло.

Но я терпеть не мог вторжения в свое личное пространство, а уж погрузившись в отпускную нирвану, не шевельнул бы пальцем, даже начни кто-то умирать у меня под боком.

Вероятно, я был индивидуалистом до мозга костей, не вписывающимся в мораль человеческого стада.

Я вел чересчур активную жизнь, мне хватало общения на работе, лишние люди раздражали. Я много лет не пользовался общественным транспортом, из магазинов посещал лишь приличные, не открывал дверь пришедшим без звонка, не выносил чьего-то близкого соседства – даже в лифте предпочитал ездить один, переждав сколько угодно.

Меня тяготили чужие, а « своих », кроме жены, не имелось.

С моими привычками стоило жить хотя бы в Прибалтике, где даже годы советской власти не смогли уничтожить уважения к отдельно взятой человеческой личности. Но уж никак не в России с ее общинным менталитетом и традицией спать вповалку на полу.

И сейчас мне было некомфортно от толпы, окружившей со всех сторон.

Хотелось поскорее улететь из этого хмурого города, приехать в свой отель и поселиться в заказанном « сингле », где я смогу находиться в одиночестве – сколько и когда хочу.

Но приготовления к полету, кажется, не в меру затянулись.

Для того, чтобы выглянуть в иллюминатор, мне пришлось выпрямиться: спинки кресел стояли прямо, черный бюст загораживал обзор. Из-за него я видел лишь мокрое крыло, отблескивающее без энтузиазма. Еще не взлетев, оно уже устало.

Отметив это, я невольно покосился на сияющие черные колени.

–…Что вам так не дают покоя мои ноги?

Голос соседки был таким же уверенным, как и ее профиль.

Я вздрогнул, повернулся – глаза оказались темно-карими.

– Они что, вам так понравились?

– А вы были бы рады, если бы ваши ноги давали покой одинокому мужчине?

Легкий стиль казался естественным в преддверии отдыха.

Мне самому стало как-то легко.

Действительно, еще оставаясь здесь, я уже был далеко.

Кажется, мой ответный вопрос прозвучал слишком громко: краем глаза я заметил, что учительница младших классов уставилась неодобрительно.

Хотя, возможно, она – правильная, как юбилейный рубль – привыкла всегда и на всех смотреть с априорным презрением; в салоне стоял глухой гам, я не без труда слышал собственный голос.

– Хороший ответ!

Соседка хмыкнула; она умела держать удар.

– Ноги ваши мне очень нравятся, – добавил я чуть тише. – Но я обратил на них внимание по другой причине.

– По какой же?

Женщине-« F » явно не претило поговорить.

Впрочем, поговорить со мной любили все, потому что разговаривать я умел. С кем угодно и на любую тему.

А находясь в хорошем настроении, мог искриться, как пробитый высоковольтный провод.

Тем более, с женщиной, которая понравилась мне с первого взгляда.

– Здесь все сияют голым телом. Только вы в черном.

– А, это…

Она улыбнулась, голос зазвучал по-домашнему.

– Это компрессионные колготки, вынужденная необходимость.

– Компрессионные? – удивился я, не поняв слова. – Компрессор – это то, что будет крутиться вон там…

Я кивнул в сторону иллюминатора.

–…От турбины и станет нагнетать воздух.

– Нет, эти ничего не нагнетают.

Улыбка женщины сделалась совсем доброй.

– Только сдавливают. На высоте у меня болят вены, компрессионный трикотаж создает давление – где надо и как надо, чтобы не было осложнений. Специальная система, долго объяснять.

– Надо же! – я покачал головой. – Никогда о таких не слышал.

– Ну, вашей дочери о них думать рано, хотя она и выглядит весьма взросло.

– Какой… дочери?!

Соседка сбила меня с толку, что удавалось далеко не всем.

– Той, с которой вы так нежно прощались в аэропорту. Тоненькая, рыженькая, красно-коричневый топ из шантонга, на нем роза из того же материала, оригинальные джинсы « Рэнглер », черные туфли – пятнадцать сантиметров каблук плюс серебристая платформа…

Женщина описывала детали так, точно все видела прямо сейчас перед собой. В знании тряпичных мелочей она могла отмеряться от жены.

–…А на руке золотая цепочка.