Лапе Туули - Когда город родился

– Всё хорошо, Адель. Замечаний нет. Если позволят погодные условия, приземляться будешь сама.

Я вижу, как она втягивает носом воздух – и одновременно улыбается. Хороший знак. Важно, чтобы трудности не только пугали, но и выглядели как вызов, который интересно принять.

Женщина с золотыми волосами, убранными в пучок, выдыхает. Перед посадкой в самолёт она волновалась и поэтому почти ничего не ела. Тело с таким решением не очень согласно и напоминает об этом при каждом удобном и неудобном случае. Например, теперь: самолет взлетел успешно. Но ремень безопасности, вроде бы подогнанный по размеру, неприятно сдавил живот.

– Знаете, как называют нас стюардессы между собой?

Женщина поворачивает голову. С соседнего кресла ей улыбается старушка, небольшие глазки цепко разглядывают каждую чёрточку её лица. Женщина внутренне морщится: соседка смотрит оценивающе и слишком пристально. Женщина с золотыми волосами с облегчением расстёгивает ремень безопасности. Старушка, не дожидаясь ответа, продолжает:

– «Паксы». А знаете, почему?

– Знаю.

– Вот как… – разочарованно протягивает старушка и отворачивается к иллюминатору.

Женщина мысленно улыбается. Во-первых, у неё нет настроения на пустые разговоры. Во-вторых, она знает и про «паксов», и про много чего ещё. Например, фраза «Пакс 2Д просит касалетку» может показаться бессмыслицей. Если не знать, что «пакс» – это пассажир. «2Д» – номер места. «Касалетка» – упаковка с горячим блюдом.

«Сами вы паксы. У вас что, буквы платные? Сложно называть нас пассажирами?» – обижаются некоторые.

Буквы, конечно, бесплатные. Между тем «пакс» – всего лишь сокращение, принятое в перевозочной документации. В авиации, как нигде, ценится скорость принятия решения. Поэтому в профессиональный словарь причастных к авиации людей прочно вошли именно короткие слова.

«Экипаж говорит на птичьем языке, – думает женщина. – Впрочем, могло ли быть иначе? Летают же, Икары чёртовы. Летают».

– Чай, кофе, минеральная вода?

Саша помогает Саре с тележкой. Сара улыбается кудрявому блондину в сером костюме. Бледное лицо пассажира усыпано веснушками, на тонком запястье – золотой браслет часов.

– Минеральную воду, пожалуйста.

Саша протягивает бутылку Саре, та передаёт её блондину. Переводит взгляд на соседнее кресло:

– А вы что-нибудь желаете?

Рядом с блондином сидит девушка с длинными спутанными волосами. На Сару не смотрит, только крепче сжимает руки на коленях.

– Она ничего не будет.

Блондин широко улыбается Саре и по-хозяйски кладёт ладонь поверх сцепленных в замок пальцев. Сара видит: его спутница чуть заметно вздрагивает, но руку не скидывает.

Сара делает вдох: «Serge Lutens’ Borneo» смешивается с запахом давно немытых волос. Название парфюма всплыло в голове сразу. Сара мысленно усмехнулась: одна из идей руководства, которую она никогда не понимала – зачем продавать пассажирам духи прямо во время рейса. Еще больше её удивляли те, кто их покупал по заоблачным бортовым ценам. Сара прилежно изучила ассортимент и неожиданно для себя увлеклась. Перепробовала все запахи из каталога, легко могла отличить один аромат от другого. А главное – безошибочно угадать, какой парфюм понравится тому или иному человеку. Во время долгих перелётов, когда самые важные задачи были сделаны, Сара украдкой наблюдала за пассажирами и думала: вот этой даме с ярким, немного вульгарным макияжем, но тёплым и добрым смехом, подойдёт «L’eau Kenzo Pour Femme». А этому пожилому темноглазому господину в галстуке с ананасами, скорее всего, может понравиться что-то из линейки «Demeter».

«Serge Lutens’ Borneo» Саре был не близок: казался слишком тяжёлым и мало кому по-настоящему подходил. По её наблюдениям, у постоянных поклонников этой марки были самые холодные глаза.

Шевелюра блондина кажется чистой. Но девушка выглядит так, будто не успела воспользоваться душем, а дорогой костюм ей купили незадолго до вылета. Всё это Сара отмечает автоматически, не переставая улыбаться:

– Если что-нибудь понадобится, буду рада помочь.

– Девушка, будьте добры, кофе, – по диагонали от блондина и его спутницы сидит женщина. Волосы солнечного цвета убраны в пучок, как у балерины. Черты лица тонкие, но кожа испещрена морщинами – как кажется Саре, преждевременными. Строгость костюма-тройки нарушают рукава пиджака, закатанные до локтей. Из кармана жилетки свисает цепочка с часами-луковкой. Сара думает: «Давно я таких костюмов не видела. Кажется, последний раз в кино про Англию 20-х. Ей очень идёт жилет и лихо поднятые рукава».

Она с улыбкой протягивает чашку, женщина улыбается в ответ. Запах кофе переплетается с «Dolce&Gabbana Light Blue». Сара знает и этот запах. Это её любимые духи.

Уходя, Сара оборачивается. В пространстве между креслами видит бесстрастное лицо девушки со спутанными волосами. «У неё глаза, как у русалки. Зелёные. И смотрит так, будто её из родного омута в лес увезли и там забыли», – думает Сара.

За годы, проведённые в небе, старшая бортпроводница научилась доверять своим предчувствиям. А предчувствия говорили, что здесь что-то не так. Сара махнула рукой в сторону туалета. Надеялась, «русалка» догадается, что нужно сделать.

Кудрявый блондин сидел в кресле, прикрыв глаза. Только что он видел, как его спутница, думая, что он задремал, обернулась и долго смотрела вслед бортпроводнице. Поэтому он не удивился, когда через пять минут уловил движение на соседнем кресле.

– Мне нужно в туалет.

– Какое совпадение. Мне тоже. Сначала пойду я, потом можешь сходить ты.

Он с удовольствием отметил, что глаза девушки увлажнились. Она не плакала – он знал, что она давно разучилась плакать. Но есть вещи, которые сложно контролировать. Например, увлажнение глаз, когда происходит что-то очень для человека важное.

«Значит, я не ошибся», – подумал он. Неторопливо отстегнул ремень безопасности, поднялся из кресла и двинулся в сторону туалета.

Женщина с золотыми волосами отвернулась к иллюминатору. Только что мимо кресел, которые занимали они с въедливой старушкой, проплыл человек в сером костюме. Он шёл неторопливо – и, как всегда, не считал нужным обращать внимание на кого-то, кроме себя.

Со дня их последней встречи прошли годы. Она уверена: все женские лица для него слились в одно мутное пятно.

Когда-то он называл её одуванчиком – тогда её волосы были короткими, непослушными, солнечного цвета. В день, когда она приняла решение, которое привело её сюда, в этот самолёт, она перестала стричься. Волосы стали мерой её времени: распусти она пучок сейчас, золотые локоны скрыли бы её до колен.