Александр Кваченюк-Борецкий - Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 2

Юрский внезапно почувствовал, как против воли веки его смежаются, все тело наливается тяжестью, и он постепенно теряет сознание… Николай едва не захлебнулся. Закашлявшись, с трудом перевел дыхание. Это заставило его придти в себя. Холодная озерная вода все больше сковывала его движения. Жар вдруг сменился ознобом. Для того чтобы хоть немного согреться, Николай решил, что, превозмогая дикую усталость, поплывет дальше. Но силы его были на исходе. Кровь бешено стучала в виски, подстегивая мозг к активной работе. Лихорадочно соображая, Юрский искал единственно возможный путь к спасению. Но все было напрасно. Ощущая, как его тело все больше тяжелеет, он приготовился к худшему. И в то время, когда мысленно он уже готов был попрощаться с жизнью, в его памяти словно золотая рыбка из темных озерных глубин, сама собой вдруг всплыла карта местности. Николай, как будто бы, держал ее в руках прямо перед собой и отчетливо видел все изгибы береговой линии треклятого озера.

– Ну, конечно же э э э! – осенило вдруг пловца. – Это вон там а а ам!

Незаметно для себя он произнес это вслух, и Зеленая долина, ловя каждое его слово, ответила ему многократным эхом. Чтобы заранее наметить для себя путь, по которому ему предстояло проплыть примерно еще около двухсот метров, Николай указал рукой нужное направление. Он отправится не вдоль скалистого берега, а напрямки к тому месту, где рельеф наступал на водоем, почти до самой средины разделяя его надвое, и, по обе стороны от себя образуя нечто вроде двух различных озер. Этим самым он значительно сократит время своего пребывания почти в ледяной воде и избежит неминуемой гибели… Словно рука помощи, протянутая свыше, береговая коса стрелой вонзалась в зеркальную гладь. С течением времени вода подтачивала ее основу и методично разрушала, пытаясь, раз и навсегда поглотить, затянув в бездонную пучину. Но окончательно ей это до сих пор так и не удалось. Она, по-прежнему, была все также несокрушима и примерно на полметра, а местами и более того возвышалась над водой. Для Николая она являлась своеобразным остовом спасения, на который еще никогда не ступала нога человека.

Юрский, наконец, почти достиг твердокаменного гребня. По разные стороны от него прямо из воды повсюду торчали островки. Николай без труда взобрался на один из них. Вздох облегчения вырвался у него из груди, когда он без сил повалился на гладкую и скользкую, как лед, глыбу площадью, примерно, около шести квадратных метров и тут же уснул.

Наутро рота солдат выстроилась на плацу. Собаки в возбуждении громко гавкали, ожидая того момента, когда, взяв верный след, и, едва сдерживаемые кинологами, ринутся погоню за беглецами… Зэки в лагере меж собой шумно обсуждали предстоящий спектакль.

– Захомутают их! Век воли не видать, враз захомутают! – утверждал один.

– Ну, уж, это кому больше халявы достанется, тот того и поимеет! – возражал другой. – Тайга – это тебе не тараканий геморрой!.. Есть где на дно залечь!

– Ты чо гонишь? – встревал в бесполезный спор третий. – В бородатой все норы и шлепалы считанные! По ним мусорня любого беглого вычислит!..

Известие о бегстве Людоеда и Самосвала и зверском убийстве караульного на лесоповале, основательно встряхнуло жизнь в лагере. Одного лишь осужденные не понимали до конца: почему тюремный начальник не выслал погоню вслед беглецам незамедлительно и предпочел сделать это лишь на следующий день. «Что – это: дурь ментовская или Сахар спецом воровским ногам разбег дал, чтобы их умаять, а потом в угол загнать?» – недоумевали уголовники. Но этот вопрос повис в воздухе, поскольку, по вполне понятным причинам, вряд ли, кто-то, даже из отъявленных мазуриков смог бы ответить на него что-либо вразумительное. Сахар прекрасно понимал, что, пока не изловит беглецов, разговоры на эту тему еще долго не исчерпают себя. Поэтому Леонид Мартынович горел неизбывным желанием, которое заключалось в том, чтобы поскорее схватить убийц несчастного караульного и раз навсегда закрыть опасную тему. Ведь, если слухи о беглецах дойдут до его непосредственного начальства, то на бедную голову Леонида Мартыновича свалится немало бед.

Группа захвата уже битый час топталась на плацу совершенно в бездействии, но Сахар все еще почему-то медлил.

– Нарочно оттяжку дает, чтобы круче по следу пошли! – оправдывали солдаты нерасторопность своего командира.

Операция предстояла довольно рискованная, так как у убийц имелся автомат Калашникова с полным магазином патронов и резервным в придачу. Поэтому караульные, привыкшие иметь дело с теми, кто не мог им дать сдачу, храбрились, как могли, поддерживая боевой дух товарищей, и всячески возносили на недосягаемую высоту авторитет того, кто возглавит погоню за преступниками. Только по-настоящему сплотившись вокруг своего командира, они почувствовали бы себя увереннее и сильнее.

– Да, наклюкался он вчерась, как… – по секрету сообщил один из рядовых. – Гость к нему какой-то важный из Москвы пожаловал!

Это реплика немало развеселила солдат.

– Обычное дело! С кем не бывает! – с пониманием и снисходительной усмешкой у рта отзывались одни о гостеприимстве начальника лагеря. – Может эта столичная персона жалование нам прибавит да кормежку улучшит!..

– Ага, раскрывай зевальник пошире! – презрительно надсмехались над ними другие. – Он тебе как раз в него и отольет, чтоб в нужник зазря не бегать!

Встреча с Поляковым сильно утомила Леонида Мартыновича. Уже поздно вечером расставшись с гостем, он тут же отправился на боковую в свою комнатенку. Но едва его голова коснулась подушки, в дверь постучались. По личному распоряжению Сахара во время отдыха никто и никогда из служащих не имел права его беспокоить, если только в лагере не приключалось каких-либо чрезвычайных происшествий. Но даже в этом случае на страже покоя своего командира всегда стоял верный Филинчук. Он первым докладывал обо всем начальнику лагеря. Именно так случилось и на этот раз.

– Ну, что там еще за!.. – уже сквозь сон недовольно пробурчал Леонид Мартынович. – Колись быстрей и проваливай ко всем чертям! Я, ужас, как спать хочу!

– Человека нашли, товарищ полковник! – негромко сообщил Филинчук. – Прямо возле лагеря околачивался да на наш патруль нарвался…

– Ну, и нарвался! А я-то тут – причем?!

– Что прикажете с ним делать, товарищ полковник?

После выпитого Сахар плохо соображал, поэтому, справедливо решил, что утро вечера мудренее. С трудом ворочая языком, он произнес несколько неразборчивых фраз, из которых Филинчуку примерно стало понятно следующее… Неизвестного нужно было накормить, если требуется, оказать медицинскую помощь, а затем запереть в одиночной камере.