Герцель Давыдов - Жизнеописание Симона Волхва, или Незаконченный танец Ума и Мысли

– Как у Диона так хорошо получается лепить?

Бросив взгляд в сторону мастерской, где трудиться ее сын, Порция сказала:

– Дион очень старается, но порой мне кажется, что его чрезмерное стремление к совершенству может только навредить. Я помогаю ему по мере сил, направляю, но, как вы видите, у меня нечасто получается проводить время с сыном.

Она помолчала и продолжила:

– Дион слишком горд, и порой, чтобы не ранить его самолюбие, я прячусь в мастерской, когда он там работает, и подсказываю ему. А когда сын покидает мастерскую, немного подправляю скульптуру. Для меня важно, чтобы Дион преуспел в своих начинаниях, и я заметила, что он уже и сам хорошо справляется, хотя самообладания ему пока не хватает. Наверно, вы обратили внимание на то, что мальчик слишком эмоционален. Он стремится создать идеальную скульптуру и, если ему хоть что-то не нравится, ломает уже готовое произведение и из той же самой глины начинает лепить новую. Важно одно, чтобы процесс творения не наскучил сыну и он не забросил мастерскую.

– Сегодня Дион мне рассказывал о невидимом помощнике, гласе с небес, теперь мне все стало понятно, – с улыбкой произнес я.

– Да, я стараюсь незримо помогать ему, наставлять. Скульптура – это древнее искусство. Я постигла его в юном возрасте и даже сейчас, когда выдается свободное время, продолжаю лепить в своей мастерской в Риме.

Порция остановилась, залюбовавшись недавно распустившимися бутонами лилий, а затем продолжила:

– Знаете, в скульптурах присутствует некая магия, которую невозможно передать. Ты мастеришь, придаешь форму, но что получится в итоге, никому неизвестно. В этом ты походишь на творца, который каждый день созидает, желая сделать этот мир совершеннее. Мы все подражаем ему или именитым мастерам прошлого, величественные статуи которых украшают Рим и другие крупные города нашей империи, но все, чего удается добиться, лишь отдаленного сходства. С каждым разом Дион совершенствует свое мастерство, и я верю, что у него все получится.

– Да, у мальчика явно талант. Он занят именно тем, ради чего был сотворен. Учитель говорит, что у каждого человека есть свое предназначение, миссия, для которой он был рожден, и если он нашел свой путь, то это великое счастье. По утверждению учителя, грех – это не нарушение неких законов или заповедей, а отход от своей земной миссии.

– А какую миссию он напророчил вам? – поинтересовалась Порция.

– Авва убежден, что я должен стать проводником нового учения. Мне предстоит записать его и тем самым возродить из пепла.

– Как интересно, – задумчиво произнесла Порция.

– Симон говорит, что греческая религия, как и еврейское Писание, могла утратить свой истинный смысл, поскольку было много философов и религиозных деятелей, трактовавших те или иные законы, исходя из своих убеждений. Вот поэтому мы стремимся возродить истинное греческое учение и объединить его с Писанием, чтобы искатели истины смогли прикоснуться к первозданной мудрости.

Немного подумав, я добавил:

– Знаете, когда я слышу рассказы о том, как люди в отдаленных местностях стараются повторить римские величественные скульптуры, хоть и в меньшем размере, невольно вспоминаю слова учителя о материальном мире, который еще в тайных учениях называют миром «Эхо», поскольку его творили не по образу самой Кеномы и даже не по отдаленному подобию, а исходя из словесного описания. Вот поэтому и получилось не самое лучшее подобие Кеномы – столько насилия и несправедливости.

Такое может произойти и с истинным учением, которое затем каждый начинает трактовать по-своему, а его последователи делают записи, опираясь уже на эти неверные суждения. Так учение постепенно может потерять свой первозданный смысл. Подобную цепочку передачи неправильных знаний от учителя к ученику Симон называет «слепой ведет слепого». Другими словами, мир несовершенен, поскольку истинное учение со временем исказилось, оно оказалось спрятано за множественными одежками, и только искатели истины, снимая их одну за другой, смогут к нему прикоснуться.

– Получается, что спасение в тайном учении о мироздании?

– Да, это так. Только оно может вывести душу из циклов перерождения и даровать спасение. Эти тайные знания практически утеряны, хотя крупицы его сохранились в мистических греческих учениях, таких как орфизм, и еврейской эзотерической школе Даат. И чтобы дать людям забытые знания, спасительный гнозис, учитель основал гностицизм. Если привести пример о важности истинных знаний для человечества, основываясь на вашей истории со скульптурами, то, к сожалению, чем дальше скульптура от своего источника, чем больше людей передали по цепочке свои впечатления о когда-то увиденном первообразе, тем меньше она походит на него. За свою жизнь я встречал разное, бывало, что статую воспроизводили по словесному описанию, и тот, кто лепил ее, даже не видел первообраза, а случалось и так, что тот, кто описывал, тоже его не видел. Это то, что произошло с нашим миром, который был сотворен по образу и подобию.

Посмотрев на Порцию, я добавил:

– Это хорошо, что вы опекаете сына и помогаете ему. У него обязательно все получится, но только я никак не пойму, почему он называет вас «женщина»? Вначале я даже думал, что вы ему не родная мать.

Порция усмехнулась:

– Многие так думают, кто знаком с нашей семьей недавно. Я рожала его в одиночестве, поскольку муж по долгу службы был далеко. После того как Дион появился на свет, у него начались проблемы со зрением, яркое солнце словно обжигало его глаза, а посторонние звуки и гул, доносившийся с улиц, вызывали панику. Когда я поняла, что в Риме, где шумно и многолюдно, ему будет тяжело, я приобрела это имение с садом, в пригороде Неаполя, и наняла для его воспитания няню и педагога. Так и получилось, что Диона с раннего детства воспитывает няня, которую называет по имени, а меня он видит крайне редко и зовет не мамой, а женщиной. Я жду того времени, когда сын вырастет, окрепнет, станет лучше видеть и не будет бояться шума. Тогда он сможет вернуться в столицу и поселиться в нашем поместье в самом сердце Рима. Я готова передать Диону все, что имею, и даже свою мастерскую.

– Но пока это случится, может пройти слишком много времени. Почему бы вам не рассказать мальчику, что вы его мать? Мне думается, что он, как каждый из нас, тоскует по родительскому теплу, хотя, возможно, никак это не показывает.

Порция, вспомнив о своей матери, которую давно не видела, сквозь слезы произнесла:

– Пока не время. Я не могу сейчас подолгу находиться рядом с сыном. Ему лучше не знать, что у него есть мать, поскольку каждый раз, когда мы будем разлучаться, он будет еще больше страдать. Но, где бы я ни находилась, я всегда буду защищать своего ребенка и никому не позволю навредить ему.