Рома Джин Эйр - Между солнцем и луной. Что всего дороже

«Это от нас с Торбйорном, он просил еще тебе передать шоколадку, я положу её на тумбочку. Он завалил две контрольные подряд, а сегодня вот пересдает, ему последнюю попытку дали. Всегда ему говорил, что он тупень еще тот. Но он просил тебе передать, что очень скучает и ждет не дождется, когда мы снова начнем тренировки. Он просил передать тебе, чтобы ты поправлялась и возвращалась к нам, Линнеа».

На девятнадцатый день я отодрала свой взгляд от потолка, уже перестав бояться, что он рухнет на меня, сломав к чертям все мои кости. Уткнувшись лицом в подушку, я пыталась первый раз в своей жизни помолиться. Помолиться за тех, кто в это странное время меня не забыл. За тех, кто просто был рядом, отсиживая мой еще детский стульчик, и не лез в мою голову с ножом, затупленным от моих застывших камнями на сердце слёз.

Эспен, Андор, Филипп, Ингварр, Андор, Торбйорн и плюшевый разноглазый маленький кит по имени Эйвин.

На девятнадцатый день моей депрессии меня должны были крестить, но у клиники были свои планы, поэтому все старания моего относительно набожного отца были напрасными. А ведь он так тщательно подыскивал «идеальный» костел, разглядывал в каждом размеры и украшение распятия, выискивал и проверял расписание ближайшего имши, чтобы Линнею окрестили камерно, а не в присутствии многолюдной толпы. Обзванивал всех своих друзей в надежде, что среди них найдется кто-нибудь, кто уже прошел бежмование.

Моя мать, выросшая в светской стране и знакомая лишь с православием и то, благодаря «теории», но никак не «практике», не разделяла пыл отца, но и не была против, потому что окончательно мигрируя три года тому назад в Европу, на родину её мужа, она поклялась поддерживать его во всем. Поэтому, пока отец обрывал телефон в надежде найти крестных, мать, отпрашиваясь на обеденный перерыв чуть раньше, искала для Линнеи красивый белый наряд.

Крестные нашлись не сразу, но всё же нашлись, сразу же начав предлагать вместо Линнеи другое, «не мирское» имя. Оставив этот выбор за крестными, отец отдал все необходимые документы в костел, назначая дату. И тогда всё уже было готово к предстоящему крещению.

Но клиническая депрессия посылала всё это к чертям, вдавливая меня ядерными боеголовками в кровать.

Мой потенциальный крестный отец на девятнадцатый день уже поздно вечером пришел в наш дом, выражая сожаление, что церемония не состоялась сегодня, предлагая провести её в другой день, когда Линнеа поправится.

Эспен, Андор, Филипп, Ингварр, Андор, Торбйорн, крестный отец Йохан и плюшевый разноглазый маленький кит по имени Эйвин.

Почти задыхаясь в подушке, я осознала одну очень важную деталь: в этом списке не было ни единой девочки. Маму и папу я сознательно не включала в список, поэтому оставались только

Эспен, Андор, Филипп, Ингварр, Андор, Торбйорн, крестный отец Йохан и плюшевый разноглазый маленький кит по имени Эйвин

И тогда я ощутила это впервые, отчего целые двадцать минут меня буквально подкидывало от эйфории – ненависть ко всему женскому полу начинала заливать мою комнату, мою кровать, отзываясь гулким сердцебиением по всему телу. На мгновение даже захотелось открыть окно и закричать во всё горло о том, как я вас всех ненавижу, гребаные женщины.

А когда через еще одно мгновение в моей голове родилась цепочка, видимо, навеянная несостоявшимся крещением, про рай и про Еву, которая всё-таки решила съесть то яблоко, и обрушила тем самым ярость Божию на весь людской род, который был изгнан навечно страдать на бренной Земле, рождаясь и умирая во тьме, про Еву, из-за которой всё пошло по одному месте, из-за которой мне теперь приходится девятнадцатый день корчиться от моральной и физической боли на осточертевшей кровати с синим постельным бельем, то мне захотелось завыть и порвать эту синюю простыну в клочья.

На девятнадцатый день я с трудом провалилась в сон, терзаясь кошмарами о моей только что приобретенной ненависти к мерзким женщинам.

«Вам предлагается список утверждений, отражающий некоторые особенности телесного и психического состояния человека. Внимательно прочитав группу утверждений, отметьте утверждение, наиболее соответствующее Вашему состоянию НА ДАННЫЙ МОМЕНТ, затем переходите к следующей группе. Не раздумывайте слишком долго»

– утрата способности переживать какие-либо чувства

Самым лучшим собеседником на двадцатый день был Эйвин. Я могла разговаривать с ним, не раскрывая рта и не издавая ни звука. Эйвин слышал все мои мысли, но терпеливо молчал, от чего я не переставала его благодарить за проницательность и отсутствие какого-либо осуждения в его разного цвета ненастоящих глазах.

Только когда мать принесла завтрак, я была уверена, что Эйвин попросил меня съесть это всё, потому что иначе о нем некому будет заботиться. Во время обеда ситуация повторилась, но на ужин он решил промолчать, и я, немного обидевшись на него, с невыносимым трудом поднялась с кровати и, держась за все стены в комнате, побрела в ванную. На шум пришла мать, помогая мне принять душ и выдавая чистую одежду, параллельно сменяя до тошноты надоевшие мне синие простыни на желтые.

Первой моей разумной и вменяемой мыслью за последние двадцать дней было намерение подстричься, как только всё это закончится. Длинные волосы почти что вдоль всего позвоночника тянули меня назад, к земле, своей гравитацией мешая мне ворочаться во сне.

Но тогда я, кстати, так и не подстриглась.

На двадцатый день мы с Эйвином засыпали спокойно, но посреди ночи я буквально подскочила в кровати, когда сквозь сон осознала, что моего черного кита нет рядом, что его вообще нет на желтой слепящей простыне. Эйвин лежал на полу, опрокинутый на спину, там, где был аккуратно пришит длинный плавник, и ему было холодно.

Я просила у него прощения ровно двадцать один раз, пытаясь убаюкать себя этим вместо подсчета овец.

«Прости меня, Эйвин. Раз»

«Прости меня, Эйвин. Два»

«Прости меня, Эйвин. Три»

«Прости меня, Эйвин. Четыре»

«Прости меня, Эйвин. Пять»

«Прости меня, Эйвин. Шесть»

«Прости меня, Эйвин. Семь»

«Прости меня, Эйвин. Восемь»

«Прости меня, Эйвин. Девять»

«Прости меня, Эйвин. Десять»

«Прости меня, Эйвин. Одиннадцать»

«Прости меня, Эйвин. Двенадцать»

«Прости меня, Эйвин. Тринадцать»

«Прости меня, Эйвин. Четырнадцать»