Андрей Ланиус - Слово в судьбе. Исторические очерки

Скорее, это был повод разграбить под благовидным предлогом богатый караван, заранее имея на это санкцию хорезмшаха.

Так или иначе, комендант города Инальчик Каир-хан велел конфисковать товар, а караванщиков бросить в темницу, где все они были подвергнуты жесточайшим пыткам, а затем казнены.

Лишь один монгол-погонщик сумел избежать облавы и добраться до своих.

Тем временем весь конфискованный товар был отправлен в Бухару и продан там с аукциона. Львиную долю выручки поднесли хорезмшаху. Приняв ее, Мухаммед расписался тем самым в своей ответственности за инцидент.

Это и был его ответ «табунщику» Чингисхану, возомнившему себя хозяином вселенной, точнее, ее половины!

И все же Чингисхан по-прежнему готов был уладить дело миром, но при условии, что ему выдадут Инальчика Каир-хана – формального виновника расправы с караванщиками.

Великий каган всё еще надеялся разделить с хорезмшахом вселенную на двоих.

Во дворец Мухаммеда прибыло представительное монгольское посольство во главе с мусульманином, находившимся на службе у Чингисхана.

По ходу дипломатического приема возникла ссора, и Мухаммед позволил своим приближенным убить прямо перед его троном старшего посла монголов, обвиненного в измене своей вере.

Тут же были зверски избиты спутники посла, которых затем доставили до границы и там отпустили, раздев их догола и подпалив им бороды, что по канонам Великой Ясы, введенной самим же Чингисханом, считалось знаком смертельного оскорбления.

Теперь уже сам Чингисхан стал заложником сложившейся ситуации. Убийство посланника, вообще, гостя, доверившегося хозяину, – одно из самых тяжких преступлений, с точки зрения монголов. Не ответить на этот вызов великий каган не мог, если не хотел лишиться авторитета среди своих подданных. Поэтому, невзирая на продолжавшуюся войну с чжурчжэнями, несмотря на множество проблем, требовавших его присутствия на Востоке, он приказал готовиться в поход на Запад и достал свои военные доспехи.

Штурм Отрара был неудержимым. Взяв город с ходу, монголы сровняли его с землей, не щадя пленных (более этот цветущий некогда город так уже и не возродился в полной мере). Цитадель в центре города держалась дольше, но и она пала. Несчастного Инальчика Каир-хана предали изощренной казни, залив его горло расплавленным серебром.

Отпраздновав первую победу, монголы двинулись дальше.

Почему же хорезмшах так и не направил им навстречу свою полумиллионную армию, да еще зная наверняка, что врагов не более двухсот тысяч?

Дело в том, что Мухаммед опасался не столько монгольского «табунщика» с его «дикой ордой», как заговора среди собственных родственников и полководцев, оттого и не хотел собирать их вместе.

Мнительный до крайности, он относил к числу заговорщиков, впрочем, не без оснований, даже свою мать – царицу Туркан-хатун, за которой стояла кипчакская (половецкая) знать, и своего сына Джелал ад-Дина, чья воинская доблесть вызывала у него лишь раздражение.

Именно по этой причине Мухаммед так и не решился дать генерального сражения, хотя его армия имела подавляющее численное превосходство. Вместо этого он рассредоточил свои войска (а главное – своенравных военачальников!) по разным городам и цитаделям, рассчитывая, что монголы-степняки, «эти варвары», якобы непривычные к осаде крепостей, потолкутся немного под неприступными стенами и по доброй воле уйдут в родные степи.

Но монголы не ушли.

К изумлению хорезмшаха, у «этих дикарей» оказались отличные осадные машины, сооруженные китайскими инженерами.

Но что еще более важно, Чингисхан успел в предвоенный период детально изучить обстановку в Хорезме.

Вообще, великий каган уделял особое внимание внешней разведке. Ясно осознавая, что его соотечественники с их характерной внешностью не годятся на роль агентов-нелегалов в сопредельных странах, Чингисхан сделал ставку на вербовку надежных, преданных ему лично разведчиков из числа чужестранцев. Речь шла прежде всего о купцах, которые водили караваны по маршрутам Великого шелкового пути. Путешествуя из Китая в Переднюю Азию и Европу, а затем возвращаясь обратно, купцы привозили Чингисхану ценные сведения о характере местности и дорогах, о реках и мостах, о крепостях, о размещенных в них гарнизонах и т. д. Наиболее доверенные агенты получали особый знак – пайцзу, тонкую золотую пластинку с гравировкой, служившую своеобразной охранной грамотой. Предъявителю пайцзы власти на местах должны были оказывать всяческое содействие, давать лошадей, проводников и продовольствие.

Именно внешняя разведка, выпестованная лично Чингисханом, внесла существенный вклад в военные победы великого кагана.

Одним из лучших его агентов был богатый хорезмийский купец Махмуд Ялавач, с помощью которого удалось подкупить немало влиятельных вельмож и чиновников.

На их подкуп великий каган не пожалел золота из тех сокровищ, что были захвачены в Китае.

Зато сейчас от «пятой колонны» широким потоком стекалась оперативная информация о состоянии дел в обороняющемся Хорезме.

Это позволяло монголам не распылять силы, но широко маневрировать, направляя к городам, готовым открыть ворота, небольшие отряды, и напротив, туда, где готовились защищаться, подвозить метательные и стенобитные орудия, заранее зная о слабых местах в обороне.

Сам Чингисхан находился среди войск, отказавшись от удобной юрты и ночуя на сложенном войлоке. В этой войне его вело вперед стремление отомстить за нанесенное оскорбление.

Хорезмшах оскорбил его не только тем, что расправился с послами и караванщиками, нет, он нанес великому кагану личную обиду, презрев его доверительную, душевную исповедь о любви к старшему сыну.

И за это он заслуживал смерти!

Чингисхан готовился к трудной, затяжной войне, еще более кровавой, чем с чжурчжэнями. Но, к его удивлению, огромная хорезмийская империя, казавшаяся несокрушимой, пала уже через год после нашествия.

Мухаммед так и не отважился встать во главе сопротивления. Он вообще не располагал никакими сведениями о монголах, долгое время довольствуясь слухами, утверждавшими, что кочевники мало сведущи в военном искусстве.

Назначив начальников гарнизонов, сам он всё дальше уходил на запад своей империи, которая сжималась ему вослед как шагреневая кожа. Какое-то время его сопровождал караван в двадцать верблюдов и сорок лошадей, навьюченных кожаными мешками с золотом, десятилетиями копившимся его династией.

По слухам, это золото он зарыл на севере Ирана, вблизи крепостей Бистам и Адрахан. Но, возможно, это всего лишь ложный след, а в действительности золото спрятано в нескольких тайниках и совсем в другой местности, например, на побережье Аральского моря, которое в ту далекую эпоху имело совершенно иные очертания.