Андрей Ланиус - Слово в судьбе. Исторические очерки

До сих пор судьба сокровищ хорезмшаха остается неизвестной.

А сам «Искандари дуюм», еще недавно всемогущий повелитель миллионов подданных, закончил свою жизнь на одиноком островке в Абескунском (Каспийском) море среди оказавшихся там прокаженных.

Надежного убежища в подлунном мире для него так и не нашлось.

Что ж, Чингисхан в полной мере отомстил за нанесенное оскорбление…

Правда, напоследок Мухаммеду хватило ума и мужества назначить своим преемником самого достойного из наследников – Джелал ад-Дина, так и оставшегося нелюбимым сыном.

Неукротимый Джелал ад-Дин, вошедший в историю как «последний хорезмшах», сражался с монголами еще более десяти лет методами, скорее, партизанской войны и погиб в 1231 году в одной из стычек, пережив старшего сына великого кагана, да и его самого, на четыре года.

Итак, поход на Запад, обещавший множество суровых испытаний, оказался для Чингисхана неожиданно удачным и стремительным.

Отсюда, из Средней Азии, открывались два пути. Один – в сказочно богатую Индию, о сокровищах которой давно уже мечтал великий каган, второй – всё дальше на малоизведанный запад, через Персию и Закавказье. Прежде чем отбыть в орду, Чингисхан направил отряды по обоим этим направлениям, дав их командирам точные указания.

Индийский поход так и не задался. Одетых в овчины моголов отпугнули не столько неприступные стены города Мультан, обороняемые многочисленными защитниками, как невыносимая жара и непривычно влажный климат, отчего тело покрывалось зудящими красными пятнами.

Зато западный путь оказался куда более триумфальным, чем предполагалось вначале. Да и добыча здесь была захвачена богатая.

Еще до конца 1221 года покорители Хорезма завоевали весь северный Иран и Закавказье, а еще через два года разбили русских князей на Калке, после чего дошли до Волжского Булгара, откуда им, правда, пришлось вернуться в родные степи. Но только на время…

Именно после захвата Хорезма великий каган скорректировал свои прежние планы и определил новое направление главного удара.

А всё началось с обиды хорезмшаха на тон письма, полученного от Чингисхана, и на неверно истолкованный смысл слов «старший сын», которые великий каган употребил по отношению к «второму Александру». В результате два всемогущих властелина так и не смогли заключить мирный договор, суливший им взаимную выгоду.

А ведь если бы хорезмшах дал восточному соседу какой-нибудь туманный, обтекаемый ответ, тот прислал бы очередное послание, и эта переписка могла растянуться на те семь лет, что были еще отмерены великому кагану. Наверняка, за это время Чингисхан окончательно увяз бы в своих разборках в Маньчжурии.

Если бы не чрезмерное высокомерие правителя Хорезма, то, кто знает, река мировой истории могла бы круто поменять в этой узловой точке свое русло, подобно тому, как не раз меняла свое русло великая река Амударья, впадая то в Аральское, то в Каспийское море.

Тем более что чжурчжэней Чингисхан так и не смог покорить при своей жизни. Это сделали лишь его сыновья уже после смерти «сотрясателя вселенной».

Успешно закончить войну на Востоке им помогли богатства, захваченные на землях, которые монголы считали Западом…

Разгромив под Анкарой непобедимого до той поры турецкого султана Баязида Молниеносного, великий эмир Тимур захватил в Малой Азии несметные сокровища. Для вывоза золота только из Брусы, османской столицы, понадобилось более двухсот верблюдов.

В целом же в качестве трофеев было реквизировано столько добра, что для его транспортировки не хватало вьючных животных, коих тоже начали отбирать у населения.

Добычу везли в Самарканд обозами и караванами, под надежной защитой бравых гулямов.

С одним из обозов великий эмир отправил свой гарем, а также внука Улугбека, непрерывно сопровождавшего деда в его походах на протяжении последних четырех лет.

Если в начале анатолийской кампании царевичу не исполнилось еще и шести, то сейчас это был не слишком крепкий физически, зато весьма подвижный, сообразительный и любознательный девятилетний мальчуган, не устававший задавать своим взрослым спутникам самые неожиданные вопросы.

Вместе с царственными особами в государевом обозе передвигался и мудрец Казы-заде ар-Руми, о котором образованные люди говорили, что своими познаниями в области небесной сферы тот не уступает титанам античности – Гиппарху и Птолемею.

Одни шептали, что мудрец служил главным астрологом у Баязида и якобы был захвачен в плен, после чего приведен к Тимуру.

Другие утверждали, будто ар-Руми, известный по всему Востоку ученый и просветитель, сам явился к Тимуру после взятия Брусы и предложил свои услуги, видя в «сотрясателе вселенной» покровителя наук, искусств и ремесел.

Так или иначе, все сходились в том, что великий эмир выказал публичное уважение к этому мудрецу и поручил ему быть во время похода наставником юного царевича.

Именно по этой причине Руми проводил рядом с Улугбеком так много времени, притом, что обоз двигался весьма медленно.

Собственно говоря, у Улугбека уже был придворный воспитатель – молодой шейх Ариф Азари, известный своей ученостью, талантливый поэт и сказитель, приходившийся племянником придворному «чтецу рассказов» (киссахане) Мауляне Абиду.

Шейх Ариф сопровождал своего воспитанника повсюду, но незадолго до описываемых событий был направлен в Самарканд по личному указанию великого эмира.

Место воспитателя при юном царевиче освободилось, и его занял ар-Руми.

Следует заметить, что если Азари заложил основы познаний Улугбека в гуманитарной сфере, обучил его языкам, правилам стихосложения и игре на музыкальных инструментах,

то именно турецкий ученый привил мальчику интерес к естественным наукам.

К тому моменту, когда путники достигли шумного торгового города Султании, повалил густой снег, сделавший непроходимыми горные перевалы.

Здесь, в Султании, решено было остановиться на зиму.

Каждый день Казы-заде проводил уроки с внуком великого эмира.

– А ведь Султания – не чужой мне город, – сообщил однажды Улугбек учителю. – Я здесь родился в угруке – царском обозе, и тоже на пути в Самарканд.

– Это означает, мой принц, что сама судьба определила для вас путь, – ответил мудрец. – Дело в том, что к северу от этих мест, в Восточном Азербайджане, у озера Урмия, лежит город Марага, в окрестностях которого еще совсем недавно, каких-нибудь шесть-восемь десятков лет назад, существовала самая великая обсерватория, созданная когда-либо людьми.

– Обсерватория? – переспросил Улугбек. – Что это такое?

– Это здание особой постройки, из которого при помощи специальных приборов ведут наблюдение за светилами и планетами.