Полина Головочацкая - Соседи

Меня интересовало, почему она, Рашель, еврейка (по этому поводу и у вас не было бы никаких сомнений), не придерживается элементарных предписаний Торы, касающихся внешнего вида, – расхаживает тут, понимаешь ли, без парика, в модной красивой одежде. Конечно же, на сей счет у меня были предположения, и, опережая события, должна сказать, что они оказались верными.

Газета New York Times иногда публикует скандальные статейки о молодых людях, не желающих жить по строго установленным Торой правилам. Все та же газета держит нас в курсе громких бракоразводных процессов между богатыми евреями из-за неповиновения жен. Помню статью, в которой подробно описывался развод супругов из-за того, что жена, молодая и решительная женщина, отрастив волосы, в буквальном смысле слова сорвала с головы парик, надела возмутительно узкие джинсы и взгромоздилась на высоченные каблуки. После чего на «малюсенькие» мужнины миллионы, не опасаясь возможных нападок и преследований со стороны благоверного и секты, отважно открыла бутик модной одежды. Что-то подобное, думалось мне, случилось и с Рашель.

– Да и вы разительно отличаетесь от «ваших», – при слове «ваших» я выразительно показала американский жест, означающий кавычки, – и без стыда и совести показываетесь на людях без парика с шикарными длинными волосами на зависть всем!

Комплимент пришелся ей по душе, и она охотно поддержала разговор. Начала она с насмешливого осуждения древней еврейской традиции брить головы, о нелепости этого обычая в хасидской среде, выходцем из которой была и она. Сидя со скрещенными ногами на моем диване, покрытом длинношерстным натуральным пледом, возле журнального столика, с чашкой чая в руках, она поведала мне историю своей нелегкой судьбы.

Бывшая хасидка Рашель с мозгами набекрень от бредовых мифов, старательно внедренных в умы евреев бородатыми, с длинными пейсами, дядями хасидской общины о том, что их окружает опасный мир гоев, в котором хасидов убивают под каждым уличным фонарем, не побоится поставить под сомнение правильность этих воззрений. Она не побоится рискнуть и оставить праведный мир и окунуться в опасный мир гоев. Не побоится испытать себя в этом мире и, что самое главное, таки найдет себя в нем, станет самодостаточным и счастливым человеком.

Вот как начиналось бы описание ее биографии в «Википедии». Родилась Рашель в Нью-Йорке в семье, относящейся к ортодоксальной ветви иудаизма. Ее отец, бездарный и ненадежный человек, был потомком последователей венгерской хасидской династии Сигет Тейтельбаума, а мать, родом из бедной лондонской еврейской семьи, отличалась неуемными амбициями. Прибыв из Лондона в США с целью выйти замуж за хорошо обеспеченного хасида, она мечтала еще и найти путь к самореализации – получить образование, работать. Но никакого другого выхода осуществить свои планы, кроме как сбежать из секты, она не найдет. Рашель повторит судьбу матери, но, в отличие от нее, прихватит с собой свою малолетнюю дочь.

Изредка я нарушала молчание для того, чтобы прояснить значение того или иного слова или фразы, произнесенных Рашель. Помимо этого долг гостеприимства побуждал меня предлагать ей то или это, а моя врожденная тактичность интеллигентного человека (ну, что есть, то есть, отчего бы об этом не сказать) … Да, так вот, моя врожденная тактичность интеллигентного человека принуждала меня во время беседы отвечать на вопросы Рашели.

По всему было видно, что Рашель чувствует себя уютно, и мне это было приятно. Видимо, оттого она и держалась со мной запросто, как будто мы были знакомы с ней лет сто. Нужно сказать, что ее легкость, непринужденность и доверительность распространились и на меня. Собственно, ничего не зная о ней, я ощущала исходящие от нее флюиды приветливости, доброты и искренности. Словом, Рашель произвела на меня очень хорошее впечатление, которое, кстати сказать, со временем только усилилось.

С огромным интересом слушая Рашель, я не преминула подробно рассмотреть ее. Когда Рашель делала паузу, силясь что-то вспомнить, она подносила указательный палец к плотно сжатым губам, а остальными, собранными в кулачок, подпирала подбородок. Тогда-то я и обратила внимание на ее руки и мысленно возмутилась проделкой природы. Тонкий указательный палец с крупными набалдашниками-костяшками был жутко некрасив. Но слушать Рашель было одно удовольствие. В ее манере говорить было столько обаяния, что это вполне перекрывало недостатки ее внешности.

Когда она меняла положение своего изящного тела, все выше и выше забираясь на диванные подушки, я улучила момент и перевела взгляд на ее ноги. Нет, Боже упаси, меня совершенно не интересовала красота ее стройных ножек! Я с удовольствием смотрела на ее ноги лишь потому, что она, прежде чем залезть на мой диван, сняла сапоги.

В Америке не принято снимать обувь. Я поддерживаю эту традицию – сама не делаю этого в гостях и другим не позволяю у себя дома. При этом я категорически не приемлю привычку класть ноги на стол или же расположиться в обуви на диване, как это делают многие американцы.

И сегодня, глядя на нежно-розовый, еле заметный сквозь колготки педикюр Рашель, я была безмерно благодарна ей за то, что ей хватило такта, перед тем как довольно по-свойски расположиться на моем диване, стащить с ног сапоги. Ох, эти сапоги! Высокие такие… из кожзаменителя… Потом, когда пройдет время… много времени… я деликатно выскажусь насчет преимущества модельных кожаных сапог перед дешевыми уродинами из кожзаменителя, и Рашель поймет свое заблуждение… Да, так вот, я была ей очень благодарна за то, что она сняла сапоги. Очень сомневаюсь, что у меня хватило бы смелости сделать ей замечание, если б она не разулась, и весь вечер пошел бы коту под хвост. Я с отвращением, ужасом и брезгливостью смотрела бы, как она елозит сапогами по моему дивану и только б и думала, как поскорее от нее избавиться!

И все же, чего греха таить, я с белой завистью смотрела на ее стройный и узкий стан, длинные ноги… У меня тоже такие бывают, когда я совершаю пробежку около полудня, и солнце светит мне в спину под углом в сорок пять градусов, и моя тень вытягивается…

Вообще-то, Рашель вполне могла бы потянуть на эталонную девушку Гибсона, если б ее глаза были посажены чуть дальше друг от дружки, а волосы убраны в высокую прическу…

Несмотря на кое-какие мелочи, Рашель мне безумно нравилась и очень нравилось ее отношение ко мне. Посвятив меня в детали своей жизни, она открыла для меня новый мир, а открывая его, она широко распахнула свое сердце. И этого невозможно было не оценить. Я много слышала о любви с первого взгляда, но ничего не знала о зарождении настоящей дружбы с фразы: «Позвольте задать вопрос!». Гм, забавно все сложилось!