Фил Ахмад - Ухмылка статуи свободы

Посягательство на существующий порядок и господствующую идеологию было сродни гражданскому самоубийству. Это – как плюнуть в лицо постовому милиционеру у мавзолея на Красной площади – последствия дерзкого акта будут ужасающие. Политическое богохульство, содеянное у священной гробницы пролетарского главаря, потянуло бы, как минимум на пять лет расстрела. Если недовольный государственным устройством, но широко известный в обществе, гражданин осмеливался во всеуслышание вякнуть хоть слово ПРОТИВ, к нему тут же протягивались липкие щупальца грозных стражей единомыслия. Велеречивому трибуну просто зажимали глотку. Всеми доступными полицейскими способами перекрывали нечестивцу кислород. Надолго, а возможно, навсегда. Душили в зародыше гидру контрреволюции. Вслед за «умолчанием» выдрессированные опричники обряжали нарушителя спокойствия в смирительный хитон. На всякий горючий случай: а вдруг упертая птица-говорун оживет и снова зачирикает? Планомерная травля велась с изощренным цинизмом. Чтобы угомонить общественное мнение, наемные патриоты запускали в информационное пространство газетную «утку», публикуемую на первых полосах всех периодических изданий. Проверить достоверность публикаций было невозможно. Вся советская литература была откровенно партийной. Разумные, критически мыслящие люди сомневались в правдивости материала, но для простого обывателя источники политической информации были недоступны даже в воображении. Партийная мафия тщательно скрывала и охраняла свои тайны. Как стадо глупых овец покорно следует за дудочкой своего пастушка, так и зомбированная толпа принимала на веру все, о чем писали газеты. В лживых статейках обличители напяливали на бедовую голову вольнодумца антигеройский шутовской колпак с тревожно звенящим антисоветским колокольчиком. Чтобы звон этот отдавался набатом в сердцах и душах возмущенных граждан. Особо рьяные борзописцы могли выставить возмущенного либерала психом, внезапно потерявшим рассудок при падении, например, с банной полки. Мол, перепарился гражданин, поскользнулся на обмылке, да и сиганул с верхотуры полка вниз, прямо башкой об пол. Ну и тронулся умишком. Был нормальный, стал психический. Селяви. Cоболезнуем таварисчу. Надобно полечить бедняжку. В таком неприглядном виде карманная пресса в своих газетенках ославляла объект презрения по всем городам и весям. Глумление над личностью чинилось государственной инквизицией открыто и безнаказанно. Исключительно во благо общества. Для профилактики еретической заразы. Чтобы другим паразитам неповадно было языки свои препоганые распускать. С идеологическими врагами не церемонились. Безопасно рассказывать подцензурные анекдоты и откровенно делиться протестными настроениями можно было только на своей кухне. И то шепотом. Достаточно было пересказать в незнакомой компании острый политический анекдот – и вслед за этим «по стуку» сексота автоматически начинал раскручиваться маховик персональных репрессий. В жилище забавника без предупреждения наведывались мордастые быки в однообразных черных костюмах. Незваные визитеры нарисовывались внезапно, словно черти из табакерки. Что характерно – все это свирепое темное стадо было при галстуках – так двухметровые жлобы маскировались под обычных добропорядочных граждан. Акция была продумана до мелочей, чтобы никто не заподозрил истинных намерений этой банды, а случайные свидетели не приняли их за квартирных грабителей. Квадратные амбалоиды подхватывали анекдотчика под белы рученьки и без всяких объяснений и прокурорских ордеров силой волокли в ближайшую психушку. В застенках спецмед учреждения высокомудрые стервятники в белых халатах, не вдаваясь в подробности недуга, наскоро припечатывали очередного протестанта стандартным измышленным диагнозом – «вялотекущая шизофрения». Зубры клинической психиатрии усердно залечивали занемогшего правдолюбца сразу от всех известных и еще неведомых науке психосоматических патологий. Эскулапы действовали принудительно и хладнокровно, невзирая на страдания и вопли несчастного. Пребывание в охраняемой клинике с зарешеченными окнами продолжалось до тех пор, пока в результате интенсивной шокотерапии мозг пациента не размягчался до желеобразной кондиции. Только тогда «исцеленного» горемыку в состоянии апатичного баклажана выпроваживали на свободу. Цель очередного антигуманного эксперимента была достигнута: неблагонадежная вредоносная индивидуальность превращалась в безобидную и покорную человекоподобную тень, отмеченную пожизненным тавром изгоя. Подобное перевоспитание инакомыслящих граждан имело иезуитское название – «карательная психиатрия». Сколько же их было, этих искалеченных судеб! Несть числа…. Мерзкое это было время. Извращенное. Лживое. Аморальное.

Мне совсем не хотелось попасть в лапы заплечных дел мастеров и служить подопытной крысой для проведения над собой изуверских экспериментов. Принудительное общение с живодерами не сулило ничего, кроме опасения за свое здоровье. Идти на костер инквизиции ради всего прогрессивного человечества? Возложить на алтарь освобождения угнетенных народов свою непрожитую жизнь? Нет уж, увольте, господа хорошие. Самопожертвование не входит в мои жизненные планы. Мне с вами не по пути, товарищи революционеры, извиняйте. Красный флаг и серп с молотком вам в руки – идите и освобождайте на здоровье кого хотите, где хотите и как хотите. А мы пока тут, в пыли за плинтусом, окопаемся. До начала пожара мировой революции. Полыхнет священным огнем – тогда и воспрянем в едином порыве. До победного конца. Во времена воинствующего мракобесия адекватной альтернативы существующему общественному порядку не было ни у кого, кроме неизлечимых шизиков и хронических алкоголиков. К патологической группе этих маргиналов я отношения не имел. Прислушавшись к здоровому инстинкту самосохранения, я благоразумно решил не рисковать судьбой. Однозначно. Пораскинул мозгами и вознамерился остаться на периферии всяческой идеологической борьбы. Твердо и непреклонно. На свой рот я повесил надежный замок и прикусил язык. Всякие аполитичные словечки, относительно главных заправил и влиятельных шишек, вообще исключил из своего лексикона, заменив их неопределенной обтекаемой формой «да пошли они…». Для спасения души, ума и тела от вредных поползновений выковал мощный защитный панцирь из противоречий и отрицаний – сущность невидимую, но прочную как закаленная сталь. Отныне этот несокрушимый антидот навсегда поселился в глубинах подсознания и стал моим пожизненным кредо. Из чувства спасительной осторожности я замыслил глубоко сокрытый в глубинах подсознания путь сугубо личного протеста против духовного геноцида. Я заминировал себя мечтой о земле обетованной, открытой жестоким и отважным генуэзским адмиралом более полувека назад. Безрассудный авантюряга, неутомимый странник и одержимый мореходец, сам того не ведая, обозначил на мировой карте место, нареченное Новым Светом. Впоследствии этот огромный кусок неизведанной земли послужил прибежищем для обитателей всех мировых помоек: бродяг, изгоев, беглых каторжников, отщепенцев и прочих отбросов со стола цивилизованного мира. Но помимо человеческой шелухи, этот континент явился настоящей меккой для искателей приключений, алчных дельцов и благородных авантюристов всех мастей. В поисках заветного эльдорадо сюда за лучшей долей со всех концов земного шара устремились легионы жаждущих легких денег и быстрого обогащения. Это был нелегкий и опасный путь. Тяжелым трудом, непоколебимой волей и неутомимыми стараниями этих мужественных людей и была основана сильная, независимая и процветающая империя эмигрантов. Государство, в котором жизнь всей нации приносится в жертву ДЕЛУ человека. God bless America!

Читать дальше