Фил Ахмад - Ухмылка статуи свободы

– Это Се-е-ева. Сева Новгоро-о-одцев. Город Ло-о-ондон. Би-би-си.

Мы с нетерпением ждали трансляций музыкальных передач. Процесс записи был для обоих фанатов своеобразным ритуалом поклонения многочисленным музыкальным божкам. Услышав позывные той или иной радиостанции, я и мой коллега, каждый в своей келье, настраивались на нужную волну и, не сговариваясь, одновременно включали наши мафоны на «запись».

В страну начали завозить винил. Оригинальные пластинки были большой редкостью. Дорогой и недоступной. Для нас, меломанов, запись «с пласта» считалась большой удачей. Предприимчивые дельцы на этом даже делали деньги. Кодекс нашего музыкального клана отвергал всякую меркантильность. Мы бескорыстно делились друг с другом духовной пищей. Стали появляться специализированные музыкальные журналы. Издания были яркие, красочные, превосходно иллюстрированные. Каждый номер был нашпигован фотографиями отдельных исполнителей и культовых групп. C журнальных обложек белозубой голливудской улыбкой во весь рот скалились наши кумиры. В разворот таблоида издатель обычно вкладывал плакат с изображением популярной рок звезды. Эти постеры фанаты втридорога покупали у спекулей. Или выменивали бесценные картинки у обладателей иноземной прессы на что-нибудь равноценное. Глянцевая икона с ликом популярного звездуна размещалась на стене комнаты. Обычно над письменным столом, чтобы даже во время приготовления уроков можно было лицезреть свое идолище. Пришла мода на все битловское. Наступила эпоха тотальной битломании. Прически «под битлз». Пиджаки без воротников «как у битлз». Круглые очки «как у битлз». Ну и все такое «как у битлз». Рок ЭНД ролл, как социальное явление, наступал на всех важных фронтах. Успешно подавлял идеологическое сопротивление противника и на музыкальном, и на информационном направлениях. Благодаря частично освободившейся от цензурного гнета прессе, наша осведомленность привела к осознанию факта, что иноземные музыкальные небожители вовсе не призраки, а обычные человеки из плоти и крови. Разница была лишь в том, что наши зарубежные идолы жили и творили в мире безграничных возможностей и свободных экспериментов. А мы, идолопоклонники, – в мире жестких ограничений и идеологических экскрементов. Невзирая на препоны, рок ЭНД ролл победоносно шествовал по стране. Своей неудержимой энергией этот витамин духа пробудил творческое начало целой нации. Это был триумф мистера Рока в отдельно взятом обществе. Несомненная победа жизнетворной духовности над идеологической косностью и стагнирующей музыкальной культурой тоталитарного государства.

Вместе с энергичным биением пульса западной музыки в застойную жизнь звенящими струнами ворвались гитары. Вся страна поголовно воспылала желанием играть и петь. Это, к счастью, не было запрещено. Бренчали и голосили все от мала до велика. Звон гитарных струн и заливающиеся в романтическом экстазе голоса можно было услышать везде и всюду. От северных гор и до южных морей. По вечерам наступало наше время. Обычно мы собирались в каком-нибудь закрытом дворике или на детской площадке. Подальше от окон жильцов. Мы тренькали на простеньких гитарах и горланили известные песни битлов. Играли, как умели и пели, как могли. На слух подбирали аккорды и ноты. Коверкали английские слова песенных текстов, не понимая их значений. Переживали муки творчества и созидали свой мир. Новый. Самый. Мы хотели «как они там» и даже лучше. Не у всех это получалось, но пытались все. Ибо кто даже не пытается, тот уже проиграл. В однообразной безликой массе стали проявляться скрытые уникумы. А иногда в непросеянной породе вспыхивали настоящие самородки. Яркие, не ограненные. Некоторым по жизни улыбнулась удача – их заметили. Счастливцы получили огранку в руках умелого мастера. Везунчики обрели свою звездную порцию славы. Таких удачников были единицы. Аутсайдеры составляли большинство. Никем не услышанные и неузнанные таланты угасали и растворялись в обыденности. Непризнанные гении хоронили свои уникальные способности в зародыше. Труден путь к деньгам и славе…

Новый инструмент сдался мне без особого сопротивления. Еще в начальной школе родители определили меня в музыкальную секцию Дома пионеров учиться игре на аккордеоне. Моду на этот инструмент привнесло в жизнь старшее поколение, прошедшее войну. Возвратившиеся победители часто привозили домой этот музыкальный трофей. В послевоенные годы аккордеон, особенно немецкого производства, был очень популярен. В нашей семье такого трофея не было. Чтобы ребенок эстетически развивался, мне купили отечественный инструмент. Два раза в неделю я волохал тяжелый черный кофр в пионерский дом, где старательно растягивал меха гармошки и штудировал монотонные гаммы под присмотром строгой училки музыки. Музыкантша была древняя как мир и обладала отталкивающим скрипучим голосом. Это было невыносимо скучно. И лень. Желание продолжать принудительное музыкальное ученичество постепенно угасало, и я оставил это занятие на полпути. Так и остался пожизненным недоучкой. Но уроки музыки сыграли в моей жизни благотворную роль. Они заложили во мне основы эстетического вкуса. Развили музыкальный слух. Я научился не только воспринимать на слух, но чувствовать и понимать музыку. Знания базовых музыкальных основ помогли мне без особых усилий самостоятельно освоить гитару. Последнее послужило мне хорошим подспорьем и во взрослой жизни.

Повальная гитаризация привела к спонтанному образованию самодеятельных музыкальных коллективов. Рок-н-рольное движение набирало силу. Остановить этот животворный процесс было уже невозможно. Реальная ситуация, сложившаяся в сфере музыкального искусства, заставила власть сменить кнут на пряник. Чиновники от искусства были вынуждены придумать иную политику. Решено было не запрещать, а контролировать и направлять всю самодеятельность в нужное политическое русло. Дети оттепели соответственно отреагировали на заботу партии и правительства. При каждом доме культуры, клубе, в каждой школе и даже при жилконторах организовывались свои доморощенные ансамбли. Я, разумеется, не остался в стороне от культурного прогресса. Дворовые репетиции и мое непродолжительное ученичество не прошли напрасно. Я, как самый музыкально «образованный», стал руководителем местной рок-группы. Профессиональные инструменты были нам недоступны из-за дороговизны. Электрогитары мы мастерили сами. Покупали в магазинах радиодеталей звукосниматели и устанавливали их на обычные деки. Медиаторы для струн вырезали из пластмассовых школьных линеек. Ребята из школьного кружка радиолюбителей бескорыстно помогали нам в сборке усилителей. С этим кустарным набором инструментов и аппаратуры мы и выступали на школьных концертах, играли на танцевальных вечерах. Популярность ансамбля росла. Нас стали приглашали в другие школы. Мы играли не за деньги. Музыкальная деятельность доставляла нам ни с чем не сравнимое удовольствие. На сцене, возвышаясь над толпой, мы, пасынки искусства, наивно представляли себя мировыми знаменитостями. Слава пьянила. Гордыня кружила головы. Районная звездность приносила реально ощутимые плоды. Нам симпатизировали все девчонки из окружающих школ. Парни завидовали и гордились знакомством с нами. Даже местная уличная шпана относилась к нам с уважением. Встретив на темной улице кого-нибудь из ансамбля, задиристые подростки, по обыкновению, не просили сначала «дай закурить», а затем беспричинно награждали фингалами. Напротив, каждый шпаненок с почтением протягивал руку для приветствия. Видимо, у бандюганов и музыкант, как главный вор, всегда «в законе». Однажды произошел каверзный случай. Нас пригласили поиграть на праздничном вечере в школе другого района. Распорядители отвели нам отдельную «гримерку» – крохотную комнатушку за сценой с окном на улицу. Мы оставили в ней инструменты и отправились подключать и настраивать аппаратуру. Зал был полон. Зрители нетерпеливо поглядывали на сцену. Ждали события. Пора было начинать выступление. Я отправился за инструментами. Отворив дверь в гримерку, с недоумением обнаружил, что наших электрогитар и след простыл. Распахнутое настежь окно все красноречиво объясняло. Расстроенный в лучших чувствах я вбежал на сцену. Подошел к микрофону и с дрожью в голосе поведал присутствующим о дерзкой краже. Услышав это, весь зал на секунду замер. Затем все возмущенно загалдели. Похоже, долгожданная дискотека была сорвана. Я был в шоке. На сцену поднялись учителя, старшеклассники. Все стали меня успокаивать и уговаривать продолжить выступление. Выступать? Но как? Без инструментов? С одним пионерским барабаном и тарелкой? Полный абсурд! Я впал в ступор. Ситуация была плачевная. Настроение – хуже некуда. Но кто-то из ребят притащил самопальную электрогитару и вложил ее мне в руки. Я подключил гитару к усилителю и стал перебирать струны – знакомился с инструментом. Усиленная аппаратурой реверберация отозвалась звонким вибрирующим эхом. Неожиданно весь зал начал дружно скандировать мое имя. Я не ожидал от школяров столь бурной реакции. Поддержка публики взбодрила необычайно. Это была минута славы. Непреодолимое искушение. Я настроил гитару и подошел к микрофону. Все затихли. Обернувшись, подал знак ударнику. Тот стал отстукивать ритм палочкой по ободу барабана. Раз, два, три, четыре. One, two, three, four… Я закрыл глаза, резко ударил по струнам и, задиристо взвизгнув на высоких тонах, отчаянно заорал в микрофон: