Вагиз Азатзаде - Семя Пунии. Ад-Дахиль. Роман. Книга первая

Ад Дахиля не поставили прислуживать старшим, как других местных мальчишек, а посадили в ряду именитых воинов и командиров, так что те, кто подносил ему еду, смотрели на него с завистью.

Пир начался. Танцовщицы задвигались под ритмичный стук барабанов. Мясо и ромейское сладкое питье разнесли по столам. Застолье проходило шумно и весело, когда же круг танцев завершился и наступил перерыв, мальчики разостлали перед возвышением мягкие ковры, а затем несколько воинов привели пленников из числа взятых в последнем бою. Они имели весьма потрепанный вид. Хан хлопнул в ладоши, и стражники вывели нескольких арабов в круг. Настала тишина.

– Ну что ж, – заговорил, усмехаясь, Булан, – у вас сегодня есть возможность с честью уйти из плена.

Воин, знавший арабский, перевел его слова пленникам, дополнив предложение хана следующими условиями. Они должны бороться между собой, пока из восьми не останется один победитель. А он будет драться с воином, которого назначит хан. Если победит, то на коне побежденного уедет с наградой. Таким образом, сильнейшему из пленных после нескольких схваток с товарищами предстояло бороться с опытным свежим степняком. Ясно, что последний заранее получал преимущество.

Раздался барабанный бой, и четыре пары поединщиков начали борьбу. Через некоторое время определились победители. Им дали немного отдохнуть, а тем временем одна из танцовщиц начала выступление. Гибкость ее движений приводила всех в восторг. Когда танец закончился, зрители проводили прелестную девушку криками удовольствия и звоном летящих в ее сторону монет. Мальчишки собрали их и отнесли ей, надеясь на вознаграждение.

Вновь закружили по коврам борцы под крики и улюлюканье зрителей. Одним из них был тот, которого пленила Хатун. Оскорбленное самолюбие придавало ему злости, и он рвался доказать свою доблесть. Он ловко уложил на спину противника и не позволил подняться.

Победителем второй пары оказался внушительного роста эфиоп, которых немало было в войсках халифата. Вновь выбежала танцовщица, с еще большим усердием демонстрируя прелести своей фигуры и бросая взгляды, разжигавшие страсти в охмелевшей публике. Некоторые приподнимались и протягивали к ней косматые ручищи, но она ловко уворачивалась и уходила в сторону. Кто-то из сильно опьяневших воинов вскочил и попытался было танцевать с нею, но голова его закружилась, и он под общий смех рухнул к ногам девицы. Хан одобрительно рассмеялся, несколько воинов из его охраны подошли к лежащему и унесли в лагерь.

Булан поднял руку и объявил:

– Ему не страшны были ни стрелы, ни мечи, но пара стройных ног уложила наповал.

Раздался общий смех, танцовщица отдала изящный поклон хану, и к ее ногам снова посыпались монеты.

Вскоре началась решающая схватка между эфиопом и пленником Хатун за право бороться с поединщиком хана. Поначалу казалось, что африканец сильнее, лишь изворотливость и быстрота ног спасали его соперника от могучих рук чернокожего воина. Но потом пленник Хатун изловчился запрыгнуть тому на спину, сдавив его тело руками и ногами. Как ни пытался здоровяк вырваться, но вскоре запас воздуха иссяк и он рухнул на землю едва живой. Раздались аплодисменты и крики.

Снова выбежала танцовщица и изобразила в пантомиме прошедшую схватку. Всем понравилась ее импровизация, и она собрала монет больше прежнего.

После нее на ковер вышел телохранитель хана.

– Тю-ба-ай! Тю-ба-ай! Тю-ба-ай! – дружно скандировали зрители.

Великан сделал круг, демонстрируя свою богатырскую стать, и свысока кинул взгляд на эфиопа, которого оттащили в сторону и облили водой, отчего побежденный приобрел еще более жалкий вид. Затем посмотрел на того, с кем должен был драться, и усмехнулся. Казалось, силы соперников несоизмеримы. Он с поклоном обратился к хану:

– Зачем, о всемогущий, ты выставляешь на посмешище твоего верного раба?

Хан выразил на лице удивление, но все поняли, что это спектакль, и рассмеялись в предвкушении того, что будет дальше.

– Прикажи выйти ко мне всем восьмерым, кто участвовал в отборочных боях.

Хан призадумался: как бы бахвальство поединщика не испортило праздник.

– Но как же тогда наше условие отпустить победителя? – спросил он. – Ведь тогда придется отпустить всех!..

Услышав эти слова, даже эфиоп приподнял голову.

– Не беспокойся, мой повелитель, никого отпускать не придется, – возразил Тюбай.

Хан посмотрел на своих гостей – те одобрительно закивали.

– Ну, что ж, тогда я добавлю в качестве приза победителю еще вот этот кошель с золотом… – Он вынул из рукава увесистый мешочек со звенящими монетами и бросил перед собой. Потом поднял руку – и забили барабаны. Даже танцовщицы заняли место невдалеке от ханского помоста, чтобы увидеть предстоящее сражение.

Восемь арабских воинов выстроились в полукруг перед стоящим в центре богатырем, а тот, словно не замечая их, стоял с высоко поднятой головой, скинув рубаху. Все ахнули, увидев рельефные, переплетенные словно змеи мышцы, которые извивались и дергались при каждом движении.

– Кто это? – спросил у хана посол Византии.

Булан окинул его горделивым взглядом и ответил:

– Этот богатырь с младенчества воспитывался в знаменитом монастыре на горе Суншань, откуда выходят лучшие бойцы. Великие колдуны освятили его и вселили в него дух голубого волка, он неуязвим под охраной множества оберегов.

Византиец и сам видел, что перед ним необычный человек, которого греки назвали бы полубогом. Он склонил голову, давая понять, что увиденное его ошеломляет. Барабаны стихли, и арабы бросились на ратоборца. Кто ухватил его на ноги, кто за руки, а победитель отборочных схваток решил применить тот же прием, что с эфиопом, и набросился на противника со спины, обхватив могучую шею руками и обвив ногами могучий торс. Степняки, видя, как тела врагов скрыли от их глаз сородича, охнули, некоторые вскочили и хотели было прийти ему на помощь, но хан сделал знак рукой, чтобы никто не вмешивался. Тюбай стоял неподвижно. Противники не могли сдвинуть его с места, как ни старались.

– Борись же! – выкрикнул хан.

И тут послышался трубный гортанный голос Тюбая. Так он вскрикивал всегда, перед тем как нанести решающий удар в бою. Затем произошло нечто невероятное: вся восьмерка отлетела от него, будто облитая кипятком, и покатилась кубарем. Тюбай же стоял раскрасневшийся, с распростертыми руками и улыбкой на устах. Сперва вся толпа зрителей охнула, затем облегченно засмеялась. Тюбай прошелся по ковру, собирая разбросанных врагов, словно хворост, кого за руки, кого за ноги, и закидывая себе на плечи. Потом, свалив всех в кучу, уселся на нее, а пленника Хатун как игрушку крутил у себя в руках, так что слышались стоны и хруст костей.