Вагиз Азатзаде - Семя Пунии. Ад-Дахиль. Роман. Книга первая

Хоть мальчика и распирало от желания спросить, что тот имеет в виду, но все же он решил не нарушать таинства, происходившего перед ним.

Слуга налил седьмую чашку. Купец выпил ее, и лицо его стало таким же красным, как халат.

– И только теперь ты можешь ощутить приятную прохладу, – он слегка отодвинул ворот, раскрыв шею.

Слуга унес все принадлежности церемонии. Купец пребывал в молчании или в общении с самим собой, как подумал Гейзерих.

– Семь чашек чая, – снова заговорил Ерванд, – равны числу дней, за которые Господь создал наш мир. Ты участвовал со мной в чайной церемонии – значит, мы с тобой пребываем в общении.

Мальчику очень понравилась чайная церемония. Он решил в будущем при всяком удобном случае соблюдать этот красивый обряд.

– Там, откуда я родом, многие считают меня еретиком. Меня бы давно казнили, если бы большую часть своей жизни я не провел в странствиях. Ты спросил меня, есть ли Бог? Я скажу. Где бы я ни находился, в холодных или жарких странах, высоко в горах или в бескрайней степи, всюду, будь то нищие или богатые, все ищут Бога и по-своему поклоняются ему. На основе своих наблюдений я понял, что, независимо от способа общения, только чистому искреннему сердцу становится Он доступен, одинаково промышляет и о степняках, и о римлянах. Бог принадлежит всем, и все принадлежат Ему, и нет ничего, что без Него. Вот я расскажу, что видел своими глазами. Жили две семьи. В одной отец был безобразным пьяницей и богохульником, а жена была так ему предана, что каждый вечер находила в злачном месте и несла домой на своих плечах. Она содержала его, а он на заработанные деньги устраивал пиры, где собирались такие же пьяницы, да еще и блудницы, и она ни разу не сказала о нем плохого слова. Когда он умер, похоронила его и всю оставшуюся жизнь держала по нему траур. И другую семью я знал, где муж был ангелом, только что не летал, и красив, и благороден, и в доме был достаток. А жена почем зря хулила своего мужа, так что тот умер от тоски, чем, кажется, вызвал у нее еще большее раздражение, она даже не почтила его похоронами. Друзья похоронили его словно нищего, а она устроила пир, собрав развратников со всей округи. И если ты спросишь меня, в чем разница между этими двумя женщинами, я тебе отвечу: благодарное сердце всегда найдет, за что благодарить, а сердце черное испускает зловоние подобно гнилому зубу, как ты его ни чисти. А теперь, мой друг, пора и отдохнуть…

Он закрыл глаза и уснул.

Путь к ближайшему городу империи Тан шел по долине вдоль высоких гор. Селений на пути почти не встречалось. За время пути Ерванд подружился с мальчишкой, который стал жить в его повозке. Гейзерих как мог заботился о добром чужестранце, который относился к нему с любовью и многому научил, готовя к жизни в новом для него мире. Он поручил китайцу Ли Чену, своему писарю, обучить мальчика языку и правилам поведения. Второй раз ему изменили имя – теперь его называли Ион Гури, что означало всегда удачливый. Купец объяснил ему, что китайцы народ очень суеверный, а такое имя принесет ему удачу, потому что будет служить талисманом для своего хозяина.

Более двух месяцев шел караван вдоль горных хребтов, за которыми начиналось враждебное империи Тан царство тибетцев, с которыми император вел войну при помощи Тюркского каганата. Каждый вечер мальчик отчитывался перед своим покровителем в том, что с ним произошло за день, чему он научился.

Вечером накануне входа каравана в первый на пути китайский город Ерванд очередной раз проверял готовность воспитанника к новым условиям жизни. После проведения чайной церемонии, с которой мальчик справился как настоящий царедворец, учитель Ли Чен предложил ему продемонстрировать искусство каллиграфии. В империи оно было главнейшим условием продвижения по служебной лестнице. Мальчик на рисовой бумаге, не спеша и почти не отрывая кисти, вывел два иероглифа. Лицо учителя не выражало никаких эмоций, в противоположность купцу, который при каждом движении комментировал осанку, наклон головы и то, как держит кисть его питомец.

– Да ты просто умница! – не смог он сдержать восхищения. – А сможешь перевести то, что написал?

Мальчик прочитал вслух:

– «Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем – мать всех вещей. Поэтому тот, кто свободен от страстей, видит чудесную тайну дао, а кто имеет страсти, видит его только в конечной форме. Оба они одного и того же происхождения, но с разными названиями. Вместе они называются глубочайшими. Переход от одного глубочайшего к другому – дверь ко всему чудесному».

– Неплохо, совсем неплохо. А как ты понимаешь смысл написанного?

Ученик смущенно опустил голову и посмотрел на учителя. Тот сидел неподвижно, словно не имел никакого отношения к происходящему.

– Простите, но я не совсем его понимаю, – сознался мальчик. – Точнее, мне кажется, кое-что понимаю, но не могу выразить. Боюсь что-то испортить, если скажу неправильно…

Он растерянно замолчал, а купец захлопал в ладоши, словно услышал самый правильный ответ.

– Ты прав, эти Дао и Дэ, можно сказать, соответствуют Троице у нас, христиан. Причина всего неведомый Бог-Отец, от которого исходит Святой Дух. Всё, что имеет быть, получает бытие от Сына рожденного и не сотворенного. Одним словом, мудрено, – рассмеялся Ерванд. – «Если не почитать мудрецов, то в народе не будет ссор. Если не ценить редких предметов, то не будет воров среди народа». Верно ли я процитировал?

Ли Чен наклоном головы подтвердил точность цитаты.

– Ну, что же, на сегодня хватит. Ты можешь идти, – отпустил он китайца. А мальчику сказал: – Ты же останься, нам есть еще что обсудить. – Когда секретарь вышел, купец вполголоса спросил: – Ты знаешь, что твой наставник ученик самого Юн Чена?

Мальчику ни о чем не говорило это имя, да и вообще имена вроде Чен и Юн казались ему смешными. Купец и сам часто путал все эти сочетания имен и фамилий.

– Знай, мой друг, что император приказал каждому, кто хочет занять достойное место в государстве, знать текст трактата Лао Цзы. Ты молод, а этот Ли Чен умнейший человек. Учись у него, пока есть время. Мы пробудем в чинских землях около полугода. Надеюсь, за это время я сумею пристроить тебя на хорошее место, но помни: трудолюбие это единственное, что позволит пришельцу продвинуться в жизни. Император благоволит к чужестранцам.

Много-много раз в последующие дни Ерванд повторял слово в слово этот монолог, желая, чтобы мальчик прочно усвоил всё сказанное. Ведь он в сущности был еще отроком, которому хотелось бегать, играть с друзьями. Однако после того как он расстался с Хатун, которая была его лучшим другом, его не интересовали ни беготня, ни игры со сверстниками. Скоро Ерванд это понял.