Нонна Беспалова - В той стране

Каким же мучением стал для Нади первый курс! Мало того, что она не понимала, зачем ей всё это надо, она совершенно растерялась в свалившейся на неё самостоятельной жизни. Конспекты Надя писать не успевала. В расписании были постоянные замены, и Надя бегала в поисках нужной аудитории, путаясь в номерах комнат и переходах из одного корпуса в другой. Первая сессия прошла как во сне. Она помнит только четвёрку по химии. Экзамена по химии она боялась до обморочного состояния. Во втором семестре начались практические работы.

Две лабораторных работы Надя завалила, не успела закончить. Кто мог предположить, что дополнительного времени в лаборатории не будет? На страже лабораторных часов стоял свирепый Мазаев, которому нравилось издеваться над зелёными новичками. Надин напарник, умудрился сдать лабораторки без неё и, отводя глаза, сказал: «Ты уж как-нибудь сама». Скорее всего, ему помог кто-то из старшекурсников, сейчас она понимает, что, скорее всего, – за деньги. Она обречённо пошла к страшному Мазаеву, уже уверенная, что к экзаменам её не допустят, что она – кандидат на «вылет». Мазаев, большой мужчина, лет пятидесяти с копной седеющих волос и косматыми бровями сидел у себя в кабинете. Надя постучалась и робко вошла.

– Ну?

Так её встретил грубый Мазаев.

– У меня двух лабораторок не хватает.

Обречённо и тихо сказала Надя.

– Одна? Одна не сделаешь.

– Сделаю.

– Да? Подготовилась?

– Наизусть знаю.

– Завтра приходи.

– У меня завтра экзамен.

– А у меня сегодня времени нет.

Надя заглянула ему в глаза под косматые брови, уже готовая отступить. Они смотрели друг на друга несколько секунд. Неожиданно Мазаев встал.

– Пойдём.

Они пошли в лабораторию. Там не было ни души. Надя испугалась, оглянулась на Мазаева, встретилась с его взглядом, явно читающим её мысли, и покраснела.

– Номера?

Надя назвала номера лабораторок.

– Что будешь делать?

Надя процитировала пособие наизусть. Они подошли к лабораторным установкам.

– Садись.

Надя рассказывала Мазаеву, что она должна сделать, Мазаев сидел рядом и толстым пальцем показывал, что с чем Надя должна соединить. Две лабораторки были сделаны за время одной. Мазаев на Надю почти не смотрел, только несколько раз прикоснулся к её руке. Он поставил зачёт ей в зачётку.

– Отчёт занесёшь завтра. Не рассказывай никому, какой Мазаев добрый, поняла?

Надя согласно покивала и улыбнулась. Интересно, рассчитывал на что-то Мазаев за свою помощь? Или просто пожалел наивную дурочку?

Надя смутно осознавала, что многими удачами она обязана своей внешности, но никогда, никогда не пыталась этим пользоваться. Да ей тогда и в голову такое не приходило. Надя и не считала себя красивой, мамины оценки «тощая, плечи прямые, руки слишком длинные, ноги слишком большие» прочно сидели у неё в голове. Несколько раз она подолгу рассматривала себя в зеркале и нашла в своём теле множество изъянов и несовершенств. Только в одном Надя была уверена: у неё красивые глаза и волосы. Глаза и волосы она унаследовала от красавицы-мамы. Расстроившись, Надя решила больше себя не разглядывать. Конечно, она знала, что привлекательна, не могла же она, в самом деле, не понимать, как смотрят на неё мужчины, почему с ней пытаются познакомиться на улице. Вот и Мазаев неожиданно мягко с ней обошёлся. Она была допущена к сессии и на первом экзамене познакомилась с Денисом.

Дениса Надя увидела издалека. Она шла на экзамен по институтскому коридору, выкрашенному унылой зелёной краской. Денис стоял у окна напротив дверей в аудиторию, где сдавали матанализ. Они знали друг друга в лицо, и не больше, до этого момента ни разу не разговаривали. Надя с первой встречи запомнила высокого, худого, черноволосого парня и ей показалось, что и он её отметил и запомнил. Пригласили двух человек, и они зашли в аудиторию вместе. У дверей юноша пропустил её вперёд. Она первая взяла билет и села за длинный чёрный стол. Денис следом за ней взял билет, присел за соседний с ней стол и пошёл отвечать к профессору Гольдману, как только тот освободился. Надя делала записи, решала задачу и посматривала на самоуверенного смельчака. Минут через десять неслышного ей диалога Гольдман взял зачётку и что-то в ней написал. Надино сердце ёкнуло: теперь её очередь. Но парень не уходил. Он продолжал что-то напористо говорить профессору, и выражение лица Гольдмана становилось всё более раздраженным и мрачным. « Идиот! » – подумала Надя, не о профессоре, конечно, – « Разозлит его, а я потом расхлёбывай ». Наконец Гольдман встал и выразительно указал рукой на дверь. Парень забрал зачетку и вышел.

Гольдман оглядел аудиторию, остановился взглядом на Наде и поманил её рукой. Пока Надя подходила, лицо его смягчилось, когда она села перед ним, он даже улыбнулся, собрав на лице множество морщин, и кивнул ей: начинайте. Она довольно внятно изложила теорию, Гольдман взял со стола листки, посмотрел на решение задачи, поставил в зачётку пять, потом с такой же благодушной улыбкой протянул зачетку Наде. Надя, как вежливая девочка, поблагодарила, попрощалась и быстро, почти бегом, вышла из аудитории. Напротив дверей у окна стоял тот же парень. Сходу спросил:

– Сколько?

– Пять!

Он усмехнулся, и по его взгляду она поняла, как немного стоит её пятерка.

– А у вас?

– Три!

– Вы напрасно пошли не готовясь.

– Да я знаю всё это как дважды два – четыре. Мы это проходили в десятом классе.

– Почему же…

– Месть! Гнусная мелкая месть! Я не ходил на его лекции. И вот теперь, увы! У меня не будет стипендии. Попробую договориться о пересдаче.

Гольдман вышел из аудитории. Надин собеседник сделал в его сторону два быстрых шага и начал что-то быстро и настойчиво говорить. Профессор слушал несколько секунд, потом отвернулся, бросив что-то короткое уже на ходу. Парень комично развел руками.

– «Я вздрагивал, я загорался и гас. Я трясся. Я сделал сейчас предложенье».

Надя засмеялась и продолжила.

– «… и вот мне отказ».

Парень посмотрел на неё внимательнее.

– Кстати, меня зовут Денис.

– Надежда.

Надя протянула руку, он её пожал.

– Вы любите Пастернака?

– Пожалуй, да. Я больше люблю его поздние стихи, из «Доктора Живаго».

Денис насторожился. «Доктора Живаго» нельзя было просто взять и почитать. Этот роман принадлежал к числу запрещённых и достать его было трудно. По Москве ходили несколько экземпляров, привезённых из-за границы, плюс фотокопии или перепечатки, очень громоздкие. Надя смотрела Денису в глаза, слегка улыбаясь. Он, очевидно, решал для себя, кто она: «своя» или «стукачка»? Продолжать разговор или нет?

– Вы хорошо знаете эти стихи?

– Да. Я их сама перепечатала из романа.