Александр Вендеров - Возвращение

Она предлагала маме поехать в деревню с ней, но мама не захотела. Ответила, что ей будет тяжело вернуться туда, где прошла большая часть жизни, не хочет душу травить. Алеся тогда сказала:

– Мама, но ведь если Петербург закроют на карантин, как Париж или Милан, то на улицу не выйдешь!

– А я тогда поеду с Галей к ней на дачу, она уже звала. Дом у них хороший.

У Гали, лучшей маминой подруги, была дача в Бокситогорском районе, в глухой лесной деревне. Надолго ли сама Алеся покидала Петербург, она не знала. Во всяком случае, эта вынужденная пауза, на которую останавливался весь мир, давала возможность притормозить и оглядеться по сторонам. Не надо с утра пораньше ехать в офис по пробкам или в переполненном метро, кому-то писать письма, звонить, проводить переговоры, участвовать в совещаниях.

Алеся съехала с кольцевой на Киевское шоссе. Справа остался аэропорт Пулково, остались позади пригороды и коттеджные посёлки, а после Гатчины автомагистраль перешла в обычную дорогу по одной полосе в каждую сторону. И чем дальше на юго-запад уводила Алесю дорога, тем меньше напоминал о близости мегаполиса пейзаж вокруг: поля, деревни и тянущиеся на много километров леса. Дорога шла на Псков, а оттуда на Пустошку, Велиж и Смоленск. Навигатор заботливо подсказывал, где стоит камера, фиксирующая скорость, и там, где таких устройств не было, Алеся разгонялась значительно быстрее положенных девяноста километров в час. Во-первых, не в её характере было ехать медленно, а во-вторых, надо же и доехать засветло.

Длинна дорога из Петербурга в Сулиды. И как же быстро уходят сигареты, когда так вот часами сидишь за рулём! Алеся остановилась на заправке, чтобы залить в бак бензина и купить в магазинчике сигарет. Ей вдруг захотелось послушать песни, которые звучали в сельском клубе в Сулидах на рубеже прошлого и нынешнего веков. Проверила, как на этой АЗС ловит интернет – есть 4G. Скачала в телефон сорок песен того времени – всех, кого вспомнила: «Руки вверх», Михаила Круга, «Сектор Газа», Натали и много кого ещё. А эта музыка пробудила и воспоминания о том времени. Алеся ехала и вспоминала родные Сулиды, свои школьные годы, бабушку, когда она была ещё нестарой, друзей и подруг. Где они теперь, многие ли из них остались в деревне? Этого Алеся наверняка не знала. Однажды попав в водоворот городской жизни, она почти забыла думать о прошлом. И если бы спросила себя, хорошо ли помнит первые семнадцать лет своей жизни, то, скорее всего, ответила бы отрицательно. Ан нет – эти воспоминания не сгорели, а лишь угасли, будучи припорошёнными пеплом времени. И сейчас они разгорались вновь. Конечно, Алеся давно не та деревенская девочка, какой была двадцать лет назад, но оказалось, в ней кое-что от той девочки ещё живо.

Вот и Сулиды. Хорошо, что засветло успела добраться. Зима была необычно тёплой и малоснежной, и теперь, в последних числах марта, снега совсем не осталось. Алеся подъехала к воротам своего дома номер 53, вышла из машины и долго возилась с ключами, открывая замки на воротах и на двери дома. Наконец они поддались, и Алеся вошла в родной дом.

Как же здесь всё знакомо! И этот двор, и терраска, и печка в доме, и жилые комнаты. На стене два календаря – на 2012 и 2013 годы. А после здесь никто и не жил. Алеся ожидала, что в доме будет много паутины, но нет, оказалось не так много. Хотя, конечно, надо делать генеральную уборку. Алеся включила пробки и порадовалась, что все эти годы регулярно по чуть-чуть оплачивала электричество, чтобы энергетики не отключили в доме свет.

Да, она здесь жила семнадцать с половиной лет. Настолько далёким Алесе показалось то время, что как будто это было и не с ней вовсе, а с каким-то другим, хотя и знакомым человеком. Но на самом деле это было именно с ней, и сейчас память подсказала всё, что нужно делать в деревенском доме, когда он давно не топлен. Открыла сарай, принесла дров и стала жечь в печке газеты, чтобы пробить тягу. Этому мама учила:

– Обязательно, дочка, пробей тягу, а то весь дым в комнату пойдёт.

Сначала дым и в самом деле пошёл в комнату, и стало трудно дышать. Алеся открыла входную дверь. Однако минуты через две огонь стал заворачивать в дымоход. Она сожгла ещё пару газет и пошла на двор колоть лучину. «Надо же, не разучилась!», – подумала Алеся, когда разделала большое берёзовое полено на тоненькие палочки. Печка разгорелась, и теперь надо принести воды. Где же у бабушки вёдра? Вот они, под лавкой на кухне. Два ведра до завтра, пожалуй, хватит. Да ещё два ведра, чтобы пол вымыть.

Эти дома для работников совхоза строили шестьдесят лет назад гуцулы. Видимо, была бригада шабашников, ездили из одного совхоза в другой и работали. Таких домов в Сулидах много, не меньше десятка. Позже, уже в восьмидесятые, местные строители возвели двенадцать коттеджей, но не из дерева, а из бетонных панелей. Все совхозные дома – и деревянные, и коттеджи – разделены на две квартиры, а иные и на три. Сосед Алеси в другой половине – Егор Кузьмин сорока шести лет от роду. После армии приехал в Сулиды из соседней деревни, женился да так и живёт здесь с семьёй.

Егор увидел у соседских ворот машину и не замедлил прийти на огонёк.

– Здорово, соседка! – сказал он, открывая дверь.

– О, Егор, привет! Вот приехала. Ну как вы тут?

– Да живём помаленьку. Я дома сижу на инвалидности, жена работает. А вы как?

– Бабушка в феврале умерла, а я захотела сейчас приехать в родную деревню.

– Хреново, конечно. А сколько же было бабе Вере?

– Восемьдесят восемь.

– Нам столько не прожить! А где похоронили?

– В Петербурге похоронили. Сюда уж очень далеко везти. А почему у тебя, говоришь, инвалидность?

– Два инфаркта было, чуть кони не двинул – вот и дали третью группу. Да платят копейки, не сведёшь концы с концами на них, а ещё и ВТЭК каждый год – не выздоровел ли.

– Я давно знаю, что у нас очень заботливое государство! А что здесь с работой?

– А нихрена тут с работой хорошего нет. Я сторожил ферму в Новосёлках и наш склад в Сулидах, а в декабре совхоз закрылся. Люда моя на питомнике вкалывает – вот и крутимся хоть как-то. У тебя-то как? Чем занимаешься?

– Сейчас без работы осталась, сократили из-за коронавируса. Туристическая сфера, а люди нынче по домам сидят, в туры не ездят.

Так они общались долго, пока топилась печка. Егор рассказал, что в деревне с каждым годом меньше людей. Уезжают в города – кто в Смоленск, но большинство всё же в Москву, а старики переселяются на Берёзовую гору. Так называется деревенское кладбище. К северу от деревни, совсем рядом с Берёзовой горой, работает питомник плодовых растений, а к югу – ферма, где выращивают коров. Вот только фермер Семёнов всё больше мигрантов на работу берёт: им меньше надо платить, а трудятся без выходных. Деваться-то им некуда!