Егор Коркин - Жемчужина

– Плохо, наверное, в прошлый раз.., – пронеслось у него в голове.

Удар пришелся на голову, точнее лоб, и Максим, словно кот на дереве, стал сползать по стене, скользя пальцами и ладонями по ней.

Он был сильно удивлен, что упал и ударился так быстро и неожиданно. Тьма поглотила сознание Максима. Не было ничего и никого, была только тьма. Вдруг откуда-то сверху, с потолка, стал падать свет. Его становилось все больше и больше. Максим понимал, что лежит в своей прихожей, рядом табуретка с тремя ножками, а над ним висит люстра. Вблизи шкаф с куртками внизу и все остальные предметы и вещи в прихожей. Все на своих местах. Он увидел, как лежит, и как свет, ослепительный, яркий, начинает заливать прихожую и все, что в ней. Становится так ярко, что видно все, даже маленькие морщинки на еще не постаревшем лице Максима, будто зажгли тысячи ламп, люстр. Истинный свет, сошедший с небес, становится все интенсивнее. Тени у всех предметов в прихожей исчезают. Становится видно абсолютно все, каждую крохотную деталь. Максим продолжает лежать и чувствует себя несовершенным, что сейчас он наедине с этим светом. Интенсивность и яркость света продолжают расти. Его мозг понимает, что уже не может быть ярче. Его глаза закрыты, но ему все равно ярко. Света становится все больше и больше. В нем начинают исчезать вещи в прихожей: упавшие куртки, стены шкафа, его полки, вещи в нем, ковер у двери, обувь, табуретка, стены – все растворяется в небесном мощном потоке света. Максим не может встать, приподняться. Он остался наедине с этим нестерпимым мощным все проницающим светом. Всё исчезло, остался только Максим, лежащий на боку в позе зародыша. Сейчас он понимает, насколько несовершенен и насколько не соответствует той атмосфере, которую принес свет. Максим осознает свою слабость, ограниченность и боится этого всепоглощающего света, хочет убежать, но не может. Некуда бежать и негде спрятаться. Ему страшно. Он сейчас там, где нет времени, нет места, нет пространства, нет его прошлого, нет его будущего, есть только он и свет. И тишина, пронзительная, абсолютная тишина. И вдруг Максим слышит два слова: «Ищи жемчужину». Но это был не просто голос. Это был шум, как будто множество водопадов соединились в одном месте. Шум и гул бьющегося о камни и падающего с высоты большого количества воды. Голос, который сказал эти два слова, был очень похож на этот шум, но был ровным, спокойным и обладал колоссальной властью. «Ищи жемчужину» прозвучало один раз, но отозвалось внутри него десятки тысяч раз эхом. «Ищи жемчужину» – все остальное стало не важно. «Ищи жемчужину» – почему он раньше не думал об этом? «Ищи жемчужину» – в твоей жизни должно быть много света! «Ищи жемчужину» жгло изнутри сердце снова и снова и не отпускало своей смысловой нагрузкой и силой.

Вдруг что-то вдалеке начало пищать. Кто-то ворочал смутно видный предмет, похожий на бревно. Постепенно очертания, силуэты, звуки, тактильные ощущения стали ясными. Он лежал в прихожей у стены. Все было здесь. И сломанная им табуретка, и шкаф, и упавшие куртки и другие вещи. Голова болела. Над ним сидела испуганная Таня и трясла его за плечо.

– Максим, миленький, ты меня пугаешь. Отзовись. Максим! Максим?

Он слышал, как она убежала на кухню. Шаги у нее были быстрые, торопливые и маленькие.

– Карманный вариант, – подумал он, – торопится.

На кухне открылся шкафчик, потом другой, зашуршала коробка, где лежали все лекарства.

– Откуда у меня здесь может быть нашатырь? – Таня торопливо размышляла вслух. – Боже мой, какая шишка, Максим!

Послышались ее приближающиеся шаги.

– Максим! – она присела и стала снова дергать за плечо. – Ты меня слышишь?

– Таня, я тебя слышу, – пробормотал он еле слышно, но при этом самодовольно улыбнулся.

Приятно, когда за тобой ухаживают те, кого ты любишь.

– У меня же есть уши, поэтому слышу, – сказал он уже громче.

– Максим, ты такую шишку на лбу набил. Надо вызвать «скорую». Боже мой, ты посмотри, – вскрикнула она, когда он повернул к ней лицо.

Большой синий отек закрывал часть лица и уходил под короткие жесткие волосы в сторону темени и виска.

– Максим, просто кошмар! Как ты себя чувствуешь? – шаги снова зазвучали в сторону кухни, где была аптечка.

– Может, тебе обезболивающее дать? – послышалось с кухни.

Через пять секунд Таня была уже рядом с ним с мокрым кухонным полотенцем, кружкой воды и таблеткой анальгина. Максим все охотно принял.

– Что, испугалась? – спросил он из под полотенца на голове, глядя на её красивое голубоглазое лицо. Сосредоточенно-испуганное выражение лица жены сменилось на растерянное. Нижняя губа затряслась, а глаза немного увлажнились.

– У-у-у-у-у, морда противная, не люблю тебя больше! Напугал меня до смерти. Я в домофон звоню, никто не отвечает. Думаю, может ты ушел куда. Открываю дверь, а уже вечер, темно, и вижу – ты лежишь и мне не отвечаешь, – говорила она и, обхватив за подмышки, помогла ему сесть.

– Любовь моя, что я хочу сказать, – начал он, как всегда, в своем игриво-смешливом тоне, – Хорошо, что я зубами не стукнулся, а то был бы без передних сейчас.

– Мне не смешно ни капли? Лежишь, молчишь…

– Тань, а у нас есть жемчуг? Это важно, очень важно. Мне нужна жемчужина.

На этой фразе Таня присела на пол и нижняя губа затряслась вновь.

– Ты, Панов, прикалываешься что ли надо мной? Мне ни сколько не смешно!

– Да, я серьезно, я тебе потом объясню.

– Максим, какой жемчуг? У тебя такая шишка на голове. Голова-то болит? Смотреть страшно, надо «скорую» вызывать.

– Да, надо, – согласился Максим, а сам подумал: «Все это так странно. Я ударился головой из-за этой люстры и из-за своей самонадеянности. У меня ничего не болит, такое ясное состояние ума. И эта жемчужина, эти два слова. Они так важны, важны, как никогда в жизни. Но что это? Что это было? Так ярко. Плод моего ума».

Но атмосфера этого ослепительного видения была в его сердце, в мыслях, в сознании. До сих пор сердце горит от этой фразы. Максим понимал, что это не плод его ума, не плод травмы.

– Голова болит? Максим, чего молчишь? – прервала его мысли Таня. – Давай, не пугай меня. Возвращайся к жизни.

– Нет, не болит.

– Посиди здесь, я «скорую» вызову.

Она встала, тяжело вздохнула, включила свет в комнате и пошла на кухню к окну звонить по телефону.

– Алло, здравствуйте. Нам нужна «скорая». У меня муж с табуретки упал. На голове отек и синяк в районе лба и темени. Да, был без сознания, а сейчас он в сознании. Не жалуется. Да, мы здесь живем. Да, он здесь прописан. Да, это Ярославль. Нет, только голова, но похоже сильно стукнулся, немного бреда несет. Ой, ему бы снимок мозга сделать. Адрес, сейчас скажу… Пожалуйста, пожалуйста. Приезжайте.