Владислав Ситников - Сопричастность. И наестся саранча

Почему они не зашли? Чего ждать дальше? Звонили ли они уже отцу? Хотя зачем. От него уже ничего не зависит, и помочь он тоже никак не сможет.

В эти размышления периодически врывались воспоминания о криках Любы, которая после утренней сцены устроила настоящую истерику с рыданиями и визгом, которую Александр, кстати, тоже впервые в жизни видел воочию. И увиденное его раздражало. Она требовала, чтобы он уволил Галину и немедленно потребовал извинений от Алика. Александр какое-то время пытался ее успокоить и привести в чувство, но крики и слезы только усиливались.

– Тряпка! Жирная дешевая тряпка, – вырвавшись из его рук, Люба, как ощетинившаяся кошка, уперлась руками в стол и с ненавистью уставилась на него заплаканными глазами.

– Да пошла ты, – процедил он сквозь зубы и, побагровев, ушел в свой кабинет.

Он много раз прокручивал в голове те слова, которые хотел бы сказать ей в ответ, особенно если бы она попыталась войти к нему. Он бы высказал все, что думает о ее замашках, о том, сколько денег она вытащила из него за несколько месяцев этих странных отношений. Он бы пристыдил ее, он… Но она не вошла.

Не пришел к нему и Андрей из дилинга. Хотя заварилась эта каша во многом благодаря ему. Задумавшись об этом, Александр, проходя мимо скамейки у подъезда, невольно улыбнулся. Интеллигентные старушки, в основном вдовы советских промышленных деятелей средней руки, даже невзначай решили, что эта улыбка обращена к ним. Слегка растерянно они кивнули Александру Евгеньевичу в ответ, но дежурного пожелания доброго вечера так и не дождались.

Погруженный в свои мысли, Александр направился к лифту, опять забыв данное себе обещание подниматься по лестнице, чтобы хоть как-то удовлетворить запрос скорее разума, чем грузного тела на минимальные физические нагрузки. Сейчас было не до этого.

Он, наконец, нашел виновника сегодняшних злоключений. Конечно, виноват был именно Андрей. Это он приперся в его кабинет два месяца назад со своим идиотским предложением. Как можно было в это поверить? Тот уверял, что по бухгалтерии его девочки проведут все как надо, а в нужный момент он закроет позицию с Токобанком и никто ничего не узнает. Останется лишь получить остаток маржи от операций. Часть из них – пять тысяч долларов – он уже передал ему в июле. Известно ли это Галине? Она их наверняка уволит, но не в интересах Андрея рассказывать все детали. Ведь они заработали гораздо больше – и делали это давно. Нет, он точно ничего не скажет. Но уволят ли его самого? Отец, конечно, уже не так им нужен, но он дружит с руководителем крупнейшего клиента и соучредителя банка, который, собственно, и ввязался в эту авантюру несколько лет назад по его просьбе и под его имя. Правда, с тех пор эта хитрая баба свела с ним собственные шашни, регулярно подогревая его интерес к общению небольшими инвестициями личного характера, как они дипломатично называли взятки. Но сам Александр никогда не уйдет. Он слишком много сделал, и без него, без его имени за эти три года не удалось бы сделать то, что в итоге было сделано. Определенно. Да и где ему теперь найти работу с такой зарплатой? Конечно, он не уйдет…

Уже в квартире, заваривая чай, он начал съедать себя изнутри размышлениями в пользу и против перспективы увольнения. Он лениво поковырялся в каких-то макаронах, оставленных домработницей в холодильнике на ужин, абсолютно не испытывая чувства голода. В желудке, напротив, была какая-то тяжесть, его даже слегка мутило, а голова налилась свинцом. За несколько часов мучительной рефлексии он довел себя почти что до гипертонического криза, тем более что отсутствие тех самых физических нагрузок и любовь к макаронам, которой он изменил отчасти лишь сегодня, позволяли стрелке воображаемого манометра преодолеть путь от нормальных ста двадцати на восемьдесят до ста шестидесяти на сто за считаные минуты.

В дверь позвонили.

За окном было еще по-летнему светло, но вечер уже близился к концу. Кого еще черти принесли? Александр не любил неожиданности и сюрпризы, даже если они оказывались приятными, поскольку чувствовал себя неловко из-за необходимости как-то реагировать на них и, возможно, не дай бог, кого-то благодарить. Но в данном случае он почти сразу понял, что благодарить некого и не за что.

– Кто там? – Александр поднял очки и, прищурившись, старательно всматривался в глазок, хотя даже по первому взгляду, брошенному на пришедших, было понятно, что приятным столь поздний визит не будет.

На лестничной клетке стояли трое молодых людей, чей внешний вид не оставлял сомнений в том, что к Александру наведались либо бандиты, либо их служивые противники с другой стороны баррикад. Ни то, ни другое не сулило ему ничего хорошего: особой разницы между бойцами единого фронта борьбы за место под солнцем рыночной экономики в те годы, пожалуй, не существовало.

– РУБОП. Открывайте. – Еще более габаритный, но скорее крепкий, чем грузный, как Александр, мужчина протянул к глазку что-то похожее на удостоверение.

– А по какому вопросу? – Вопрос звучал нелепо, но это первое, что пришло в голову Александра, который мгновенно перестал контролировать себя и не успевал разобраться с обгоняющими друг друга мыслями.

Мужчина ухмыльнулся.

– Тут, уважаемый, как в кино, вопросы задавать будем мы, а вам придется отвечать. По поводу ваших мошеннических действий со средствами государственной компании.

В висках у Александра мгновенно застучало, и он, повинуясь какому-то безотчетному инстинкту, сообразив, о чем идет речь, неожиданно для себя стал торопливо открывать дверь, одновременно с этим произнося какие-то нечленораздельные оправдания.

– Все совсем не так. Во-первых, я не принимаю таких решений, и вы поймите, ведь кризис же…

Он стоял перед ними в домашних джинсах и наполовину расстегнутой рубашке.

– Здравствуйте, – говоривший через дверь рубоповец мягко, но решительно продвинулся вперед, отодвигая Александра в глубину прихожей. – В доме кто-то есть?

– Да. То есть нет. Но я жду…

– Хорошо. Мы ненадолго. Пройдем на кухню, что ль.

Вошедшие встали полукругом.

– Может быть, чай или кофе?

– Да нет, спасибо. Мы это не пьем. Дело в следующем.

Вкратце, на особом, понятном только оперативникам и бандитам языке, но без ругательств и угроз, милиционер спокойным тоном сообщил пытавшемуся сохранить остатки достоинства потомку несуществующего княжеского рода, что он кругом неправ и что, если он продолжит и завтра действовать так же, как сегодня, его лично ждут большие и серьезные неприятности, из которых возбуждение уголовного дела по факту мошенничества будет самым малозначительным.

– Но я здесь ни при чем! Я осуществляю общее руководство, но в условиях кризиса никто…