Владислав Ситников - Сопричастность. И наестся саранча

– Чебурашка, ты не понял меня? Кто директор банка? – Александр хотел было уточнить, что он президент, но разумно смекнул, что в данном контексте это уточнение скорее усугубит его и без того неприглядную роль в описанной ситуации.

– Что я могу сделать? – Александр окончательно обмяк и, невзирая на правила гостеприимства, плюхнулся на кухонный стул в присутствии стоявших гостей.

– Во-первых, надо порешать дела с отправкой денег. Во-вторых… – милиционер жестом остановил пытавшегося что-то возразить Александра. – Во-вторых, надо компенсировать хорошему человеку потери и наше драгоценное время. Вот такие дела. Решать вам. Цифра – вот, – на стол перед президентом легла скомканная салфетка.

– Это в чем?

– Скажи спасибо, что не в долларах, дружище, – здоровяк ухмыльнулся. – Водички можно?

Говоривший был предельно тактичен и аккуратен в словах, но сомнений в том, что в случае необходимости его благодушное отношение может резко измениться в сторону агрессии, у Александра почему-то не возникало.

– Да-да, конечно, – он протянул дрожащие руки к серванту и холодильнику одновременно. – Я вас понял. Благодарю.

– Не стоит благодарности, – большой мужчина еще раз ухмыльнулся и, по привычке выпив содержимое стакана залпом, развернулся в сторону двери.

Троица вышла на улицу, когда уже стемнело, но воздух оставался теплым и по-летнему уютным. Старший достал миниатюрную раскладную Motorola и, держа в одной руке сигарету, набрал номер.

– Алик, привет, брат. Мы к товарищу заехали. Он, конечно, теплый у вас. Предлагал связаться с тобой, мол, за все отвечаешь ты, а он не при делах. Дал твой номер. Так что вот я тебе и звоню, можно сказать, по его просьбе, – выпустив струйку дыма, Рома, как звали оперативника РУБОП, засмеялся и слегка закашлялся. – Все, обнял. На связи.

Это полезное знакомство, которое впоследствии его еще не раз выручало, Алик завел не по своей воле. Попав в разработку этнического отдела как не самый активный, но, в силу родственных связей, и не самый последний участник одной из многочисленных преступных группировок начала 90-х годов, он постепенно превратился для оперативников из малоперспективной цели разработки в неплохой источник заработка. Узнав, что их старый приятель теперь не просто какой-то «коммерц», а теневой владелец банка, рубоповцы прониклись к Алику еще более дружественными чувствами, периодически находя с ним множество взаимно интересных и, что было важнее, выгодных тем для общения и сотрудничества.

Поэтому краткая встреча в ресторане недалеко от мэрии Москвы, на которой Алик описал план действий, не удивила Романа и его коллег. Вечером того же дня они нанесли тот самый визит, после которого Александр Евгеньевич, и так склонный к драматизации любых проблем, нарушавших гармонию его вялотекущего существования, не сомкнул глаз.

– Ну а как ты хотел, я не понимаю? Во-первых, ты же официальное лицо, лицо банка. За это тебе, вообще-то, и платили. Разве нет? – Алик говорил вкрадчивым, почти убаюкивающим голосом, постепенно склоняясь над столом Александра, на следующий день. – Во-вторых, если бы не ваша жадность с этим козлом Андрюшей, бабки бы были, и с ними бы легко расплатились. Так что я не понимаю, что ты хочешь от меня?

– Я, в конце концов, не один тут работаю. Надо встретиться с ними и поговорить, – Александр активно жестикулировал и ужасно тараторил. – Сегодня от них придет человек с платежкой, а денег-то опять нет, вечером они явятся ко мне! Я не собираюсь за всех отдуваться.

– Ой, вот только не надо, – Алик по обыкновению сощурился. – Я дам тебе парабеллум. Или зонтик.

– Зачем зонтик? – Александр был совершенно сбит с толку, и предложение взять зонтик действительно его удивило, как будто идея взять парабеллум была вполне обыденной.

– Вместо парашюта, из окна сиганешь. В общем, хватит сопли жевать. Что ты от меня хочешь?

– Я не согласен так работать дальше. Я не собираюсь рисковать своим здоровьем и жизнью ради ваших денег. Думаете, я ничего не понимаю? Все эти кипы договоров каждый месяц, какие-то кредиты, карточки…

– Так тебя их кто-то заставлял подписывать, может быть? Или ты зарплату в конверте не получал за это? Раз уж обвиняешь кого-то, обвиняй до конца. Может, тогда и сообразишь, что угрожаешь сам себе. А мне угрожать не надо, – только на этих последних словах Алик сделал акцент и слегка изменил свой тон, который до этого был предельно спокойным и рассудительным.

– Я увольняюсь, – в отличие от своего визави, Александр не мог похвастаться хладнокровием. Очки предательски потели, ему казалось, что он задыхается, пот струился ручьями под рубашкой. – Но требую выходного пособия.

На этих словах, которые Александр выпалил скороговоркой, видимо, чтобы раньше времени не испугаться собственной решимости и не замолчать, у него на лбу выступила испарина.

– В общем так, – на этот раз Алик сурово навис над столом все еще действующего, но обильно потеющего президента своего банка, не спуская с него глаз. – Если не хочешь попасть на нары за мошенничество и встретиться с твоими вчерашними гостями уже в другой обстановке, бери бумагу и пиши заявление. Сколько они у тебя просили?

– Сказали, что их подопечный попал на триста тысяч рублей, но это по старому курсу, а по новому – получается почти миллион. Вернуть надо долларами.

– Полтинник, в общем. К Галине даже близко не смей подходить. Из-за твоей шлюхи у нее и так давление вчера подскочило. Я сам все объясню. Получишь шестьдесят, отдашь, и забудь про то, что работал здесь. Ты меня понял?

Александр Евгеньевич все прекрасно понял. Через час, схватив свой портфель, в котором никогда не было ничего, кроме контейнера с обедом, бывший президент навсегда покинул здание банка, в котором, как ему казалось, он когда-то обрел свое истинное предназначение.

– Все нормально, – Алик сложил и без того тонкие губы в еще более тонкую линию и замолк, ожидая реакцию сестры.

– Что нормально? Давай без этих твоих штучек. Что он сказал?

– Слушай, какая тебе разница? Я объяснил, что он кругом виноват, что влез не в свое дело, что скандалить мы не будем, ну и так далее. Конечно, человека обижать нельзя. Мало ли как жизнь сложится: земля круглая, жизнь на этом не кончается.

– Не-ет, ты что, конечно. Я боюсь, как бы он говорить лишнего не начал. И этот его старый козел папаша тоже растрезвонит по своим дружкам…

– Слушай, не учи. Он просил сотку зелени, – Галина удивленно выдохнула. – Не кипишуй, договорились, что ему и шестьдесят за глаза будет. У него там кое-какие проблемы… От твоего знакомого приходили.

– Не может быть!

– Может, но они уверены, что во всем виноват наш Саша. Чтобы их не разочаровывать, я считаю, ему надо помочь. А дальше смотреть по обстановке. Главное, что к нам ни у кого претензий нет. Ну и ему на жизнь надо чуть-чуть подкинуть. Я передам.