Софина Райз - Шоколад с морской солью. Книга II

«Эва, ты опять начала курить? Какого дьявола, ведь удалось продержаться почти три месяца! Ерунда, разве сможет кто пережить подобное и не закурить», – заговорила сама с собой девушка и от досады всплеснула руками.

– Мама? – малышка Эмилия пришлёпала босыми ножками в кухню. Тётя по привычке сидела на стуле, обхватив колени руками, а волосы были забраны в высокий хвост. Профиль женщины на фоне яркого солнечного света был немного размыт, и девочке на мгновение показалось, что это мама сидит на стуле и смотрит в окно. – Ой, простите, тётя Эва, – малышка немного смутилась, опустила свои заспанные глазки и принялась рассматривать танцующие на полу тени пальмовых ветвей. – Вы знаете, а дядя Луис очень хороший и он говорил правду, – смущаясь произнесла девочка. – Сегодня во сне я видела маму. Она мне сказала, что мы скоро уедем отсюда. Только куда – не сказала. Может быть, вы знаете? – она вопросительно посмотрела тёте в глаза и улыбнулась. Смешно вышло от того, что два передних зуба у малышки уже выпали, а им на смену ещё не успели вырасти новые.

– Нет, этого я не знаю, – соврала Эва. – Завтракать будешь? Мне скоро на репетицию, думай быстрее. Хлопья или омлет?

Разговаривать с ребёнком в полвосьмого утра ей совершенно не хотелось. Тем более если у малышки огромные грустные голубые глаза и она «по ошибке» называет тебя «мамой». Раздражение немного растаяло от тёплого дыхания девочки, когда она подошла ближе и поцеловала тётю в щёку. Эва вздрогнула и резко отвернулась. На её глазах снова выступили слёзы, и она попыталась скрыть их, делая вид будто ресница попала в глаз. «Кого же мне сейчас жальче? Себя или ребёнка, которого я завтра собственноручно собираюсь отослать в приют святой Катарины?» Вопросы, терзавшие сердце многие дни и не находившие ответа ни в одном из известных Эванджелине эгоистичных оправданий, наконец вылились потоком горячих, не сдерживаемых слёз. Решительная прежде девушка впервые в жизни не была уверена, как ей следует поступить.

– Эмилия, уйди немедленно в свою комнату, мне нужно побыть одной, – грубо скомандовала Эва, наспех проглатывая слёзы и тыльной стороной руки вытирая глаза.

– Хорошо, тётя. Простите меня. Можно я включу мультфильм? – послушно ответила девочка, нервно комкая в руке ткань на короткой юбочке в крупный зелёный горох.

– Да, Эми, включай, что захочешь, только выйди из комнаты.

Эва негодовала, понимая, что самое слабое звено в истории с девочкой лопнуло, и браслет из пустых обещаний уже рассыпался одинокими бусинами по полу и закатился под кровать, одиноко стоящую у стены. Не собрать ни единой, как ни старайся. Время вышло. «Где Луис? Трус и подонок, его нет уже два проклятых дня, и он ни разу не позвонил! Весь этот цирк – его рук дело. Нелепая фантазия бездарного фокусника – оставить девочку ещё на неделю здесь в надежде, что всё по волшебству само собой решится – полнейший бред. Тянули, тянули и дотянули до тех пор, пока ребёнок привык. Папа Луис и мама Эва. Чушь! Пускай сам теперь всё объясняет девочке. Заодно сочинит новую милую сказку про приют, где лучше, чем дома, и добрых воспитателей, которые будут ей на ночь рассказывать истории про розовых слоников и пушистых ангелов… Тьфу. Как я вообще дала себя уговорить на такое? Реши я эту проблему сразу, мне бы сейчас не было так больно… Стоп! – резко прервала ход собственных мыслей Эва, – Что значит больно? Где больно?! Эмилия просто побочный продукт вожделения моей глупой покойной сестры к трусливому смазливому обманщику и трусу. Ненавижу французов. Все как один бабники! Высокие отношения, любовь, страсть, блеф… всё ложь. Что это за мужик, который не умеет ни контролировать себя, ни предохраняться?! Сделал ребенка и удрал. Герой! Эмилия, конечно, милая девочка и вроде бы особых проблем с ней нет. Пока. Но год-два, и она вырастет и станет для меня настоящей обузой. Мои-то годы уходят без обратного билета. Мне недавно исполнилось двадцать шесть, а после тридцати мне останется только „стоять у воды“ во втором составе, печально размышляя о том, чего уже вернуть нельзя! Время – это то, чего у меня нет. Второго предложения поехать в Париж в любом случае больше не будет… Да и какая в самом деле из меня мать? Я не создана, чтобы заботиться о ком-то и вытирать своими руками чей-то вечно сопливый нос. Решено окончательно и бесповоротно: завтра же отвезу её в приют. И точка».

– Только как же ей об этом сказать? – Эва изо всех сил стукнула ладонью по столу, отчего испытала неожиданное удовольствие и боль одновременно. Вилка при этом громко звякнула об тарелку и зелень рассыпалась по стеклянной столешнице, нарушив гармонию изысканно задрапированного к завтраку салата. «Странно», – пронеслось у неё в голове: «Оказывается, физическая боль кроме страдания может принести вполне реальное облегчение! Нет, чего точно нельзя делать, так это нельзя позволять эмоциям управлять моей жизнью! Эмилия определенно не моя история, и нужно срочно перестать об этом думать…»

Когда Эва вернулась с репетиции, Луис уже ждал её дома. Ослепительно улыбнувшись ровным рядом крупных зубов сквозь давно не стриженные и неухоженные усы, которые смешно закручивались в уголках рта, он достал бутылку шампанского, откупорил пробку и протянул прямо с порога тонкий изящный бокал. За дни отсутствия он сильно похудел и выглядел немного усталым.

– Ничего не говори, любимая. Сначала выпей. Нам сегодня есть, что отпраздновать, – он возбуждённо отхлебнул и загадочно закивал волнистой гривой угольно-чёрных волос. При этом в глазах яростно блеснул лукавый огонёк, а полные губы по-кошачьи загадочно растянулись в хитрой улыбке.

– Какая неожиданная встреча! Глазам своим не верю! Рассказывай, что произошло на этот раз и где твою костлявую задницу столько дней подряд носило? – не скрывая своего раздражения, ответила Эва. Она схватила бокал и, резко вильнув бедром, грубо оттолкнула Луиса. Прошла в гостиную и, не снимая с усталых ног туфли, уселась на диван и положила икры на подлокотник.

– Эва, детка, ты до невозможности сексуальная, когда злишься. Представь, у тебя сегодня особенный день и целых два повода, чтобы радоваться. Возможно, даже напьемся, – Луис растянул длинную паузу, желая посильнее заинтриговать собеседницу.

– Твои соображения по поводу того, что мне делать сегодня вечером, оставь при себе и выкладывай живее, что ты имеешь в виду, говоря о том, что я должна радоваться? Загадки сейчас неуместны! – залпом осушив бокал, прошипела раздражённая и усталая после репетиции Эва. – Хотя… У меня тоже есть, что сегодня с тобой отпраздновать, папа Луис.

– Детка, ты только представь – через пару дней ты больше не увидишь ни меня, ни Эмилию. Я всё устроил, – прошептал ей на ухо Луис, едва касаясь губами кончика мочки. Обнял сзади её обнажённые плечи, скользнул пальцами в глубокое декольте тонкой туники.