Ирина Васюченко - Последний медведь. Две повести и рассказы

– Мне скучно жить, Шурочка. Остается только завести себе кота.

Дядя Жоржик – он требовал, чтобы я называла его именно так, – был не кто иной как тот самый господин с тростью, что некогда казался мне таким неприступным. Я и не собиралась приступать к нему, но тут вмешался случай. Когда мне было девять лет, а Вере, соответственно, четыре, отцу взбрело на ум окрестить нас.

– Будьте им крестной матерью, дорогая Елизавета Антиповна! – галантно прогудел он, и хотя был весь, как обычно, в саже, и ватник на нем тут и там топорщился выдранными треугольничками, петушком подскочил даме к ручке.

– Ой, да что ж вы.., – право, от растерянности Елизавета Антиповна едва не сказала "барин", – да я всегда послужить рада…

Это была древняя сгорбленная старушонка, состоявшая из одних морщин. К нам она зашла, чтобы снять мамины размеры: Елизавета Антиповна подрабатывала тем, что скверно, но недорого шила на заказ, и мама заказала ей плотный темный сарафан, в котором потом проходила на службу чуть не до самой пенсии. Старушка едва успела опомниться от маминого: "Мне нужна высокая юбка простого, строгого фасона" – сарафаном, по мнению мамы, можно назвать только летнюю одежду, портниха же отродясь не слыхивала о "высоких юбках", – а тут еще родитель со своей изысканной учтивостью. В общем, ошарашенная Елизавета Антиповна согласилась, и вскоре обряд был совершен.

О том, что портниха живет в двухэтажном ветхом доме, видном с крыши нашего сарая – типичной вороньей слободке, я знала и раньше. Теперь, попивая чаек в нашем "палаццо", она на новых родственных правах пустилась описывать свое житье-бытье:

– Со мной человек один проживает, большого благородства и учености…

– Ваш внук? – ни с того ни с сего брякнула я. Мне казалось, что у такой старой женщины если кто и есть, так непременно внук. Все посмеялись, но Георгия Владимировича у нас дома с тех пор так и прозвали Внуком. На самом деле Елизавета Антиповна приходилась ему всего лишь кормилицей, а он, по рождению чуть ли не граф, именовал себя актером, ибо подвизался в кино на неразличимо мелких ролях, где иногда пригождалась его в высшей степени изысканная и столь же отталкивающая физиономия.

– Взгляни, – Внук тоже любил показывать фотографии, – вон там, слева, я в роли боярина в фильме "Иван Грозный". И здесь… нет, здесь меня совсем не видно. А вот еще я с мальчиком, смотри, какой мальчик славный…

Пройдет года три, и маму вызовут в школу:

– Неужели вы не знали? Невероятно, ведь всему поселку известно! Этот человек гомосексуалист, его уже два раза судили за несовершеннолетних, за мальчиков. Не позволяйте своей дочери ходить в лес с подобным чудовищем!

– Моя дочь сама выбирает друзей и влиять на свой выбор не позволяет даже мне, – скажет мама, в который раз ставя учителей в тупик своей невозмутимостью. – К тому же она не мальчик.

Об этом разговоре я узнала лет семь спустя, и не от нее, а от Натальи Антоновны. Зная мои реакции, мама боялась, как бы попытка запрета не сблизила меня с Внуком. На самом-то деле сообщение ее смутило. Хотя совершенно напрасно. Только и того, что мы ходили иногда вместе по грибы, взаимно терпеливо скучая: дядя Жоржик как-нибудь тоже понимал, кто мальчик, а кто нет. Но поскольку я понятия не имела о его особых склонностях, разговор с мадам Агнессой о пристраивании котенка навел меня на заманчивую идею. Они, эти двое, так похожи! И так одиноки! Я познакомлю их, может быть, они подружатся, даже поженятся! Будут показывать друг другу фотографии, рассказывать про будуары и вояжи, ходить на прогулки – он со своей изогнутой тростью, она в шляпе с цветами. Вот было бы здорово! А я тогда потихонечку устранюсь, потому что никто не знает, как они оба мне надоели.

– Свахе первая чарка, но и первая палка, – усмехнулась мама, когда я поделилась с ней своим планом. До палки, к счастью, не дошло, но ничего, кроме лишних хлопот, из моего замысла не вышло. Правда, мадам Агнесса охотно напялила свою горжетку, взяла корзиночку с чадом Зизи и отправилась со мной в гости к Внуку. Он был любезен, одобрил котенка, показывал нам полки с рядами толстых старых, сплошь французских книг, скорее всего, как теперь вспоминаю, то были энциклопедические словари. Я не ошиблась: дядя Жоржик и мадам Агнесса были из одного теста. Но это ничего не давало. Вдвоем они казались как бы даже не совсем человеческими существами, скорее знаками, двумя иероглифами утраченного языка. Похожими, но разрозненными. Их случайное соседство не содержало смысла.

Недели три спустя удрученная, но на удивление спокойная крестная, зайдя к нам вечерком, рассказала, что Внук скоропостижно скончался.

– С утра говорил, что нездоровится ему. Потом вроде полегчало, даже прогуляться собрался. Трость уже взял, к двери пошел, да вдруг и упал. Я к нему, что, мол, с тобой, батюшка? А он как воскликнет: "Все кончено!" И больше ни словечка не промолвил.., – она вздохнула и прибавила деловито: – Может, книги его заберете? Мне ни к чему, на помойку вынесу, а вам, может, пригодятся.

…Когда мой муж слышит об этом, он чуть не волосы на себе рвет: "Словари! Чего доброго, Большой Ларусс! Робер! Как ты могла?!" Но до нашей встречи с ним было еще добрых семнадцать лет. В доме французского языка не знал никто, кроме бабушки, к тому времени уже лежавшей пластом, не в силах не только читать, но и говорить. А хранить пусть и ценные, но никому не нужные книги в нашей тесноте было невозможно. Поэтому из всего графского наследства нам достался только котенок: мадам Агнесса категорически отказалась принять его обратно. Я ждала, что отец тоже воспротивится. Но как только крестная заикнулась об осиротевшем питомце Внука, он сразу объявил, что мы, разумеется, возьмем беднягу.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.