Ний Хааг - Совершенство

Напротив Эйдана виднелось нарисованное на засаленной подушке мужское лицо, грубо выполненное обуглившейся деревяшкой, именно ему полярник адресовал своё удивление. Подушка держалась на собранном из брусков каркасе, упакованном в штаны и свитер, под которым имелся ворох тряпок. Вся эта гротескная (и пугающая) конструкция восседала за столом на стуле, имитируя человека. Рядом «сидело» похожее чучело, однако нарисованное лицо выглядело по-другому: кудрявые волосы походили на горстку червей, которую придавила ковбойская шляпа, – автору она удалась особенно плохо и смахивала на обгоревший дом с проваленной крышей. Однако для Эйдана всё это казалось не важным. Он прекрасно знал кто перед ним и в корне был не согласен с концепцией сериала, который он закончил смотреть на служебном компьютере Ломака. Получаемой энергии от израненного, но всё-таки работавшего ветрогенератора, с трудом хватало на запитку радиостанции, пары ламп освещения и компьютера, однако и этого было достаточно, чтобы Эйдан чувствовал себя не так скверно, как в первые дни страшного одиночества на станции. Случайно обнаруженный заряд, – казалось бы, в разряженных батареях, – вселил надежду в полярника, а загоревшаяся мягким ровным светом лампочка и вовсе показалась каким-то чудом! После нехитрых манипуляций с проводами и клеммами, а также после отключения всех фильтров, обхода всевозможных нагрузок и подключения аппаратуры напрямую к накопителю, Эйдану удалось добиться постоянной работы лампочек и единственной радиостанции. Отключая освещение днём и накапливая электроэнергию в батареях, уже вечером, он мог недолго пользоваться компьютером, на котором и был случайно обнаружен архив с видео. Время потекло быстрее, и вскоре перестало измеряться только светлой частью суток, а приобрело вид градуированной шкалы прибора заряда и цифровой панели, показывающей накопленный ампераж батарей.

– Давай, между нами, – продолжал Эйдан, понизив голос и наклонившись вперёд, – тебе не кажется, что вся эта история с БОБом притянута за уши и похожа на латание дыр в сценарии? Иными словами, агент Купер, у меня создаётся впечатление, что вас кто-то слил! Подтверждение? Серьёзно? Вы правда хотите это услышать? – парень оценивающе посмотрел на пару подушек перед собой, словно раздумывая – достойны ли они ответа, – и выдал: – Если ты не обладаешь «безупречной храбростью», какого хрена соваться в Чёрный Вигвам? Даже если этого не знать, то сам факт того, что ты в него вошёл говорит о том, что ты ею обладаешь, и тогда, ты не можешь быть пойман в ловушку Вигвама! И потом, всё время мы наблюдаем за высокоморальным агентом ФБР, за его борьбой, за его духовным ростом, а также блистательным интеллектом… и что в итоге? Имеем придурковатого и поверженного БОБом человека перед зеркалом с дебильной рожей, который спрашивает, где Энни?

Эйдан, с раздутой грудью и удивлённо приподнятыми бровями сверлил подушку пристальным взглядом, затем, не сводя глаз с нарисованного лица, прикурил.

– Вас, – он обвёл «собеседников» грязным пальцем, – отдали на заклание рейтингу, и виноваты в этом дерьмовые сценаристы! Маркетологи, аналитики и прочие пиявки, которым кроме денег ничего от вас не надо: либо с тебя можно доить и на тебя идёт зритель, либо с тобой надо побыстрее заканчивать, пока зритель ещё не ушёл. «Кто убил Лору Палмер?», – повысил он голос. – Следовало бы поставить другой вопрос: «Кто убил Дейла Купера»? А вам, мистер Труман, – Эйдан ткнул пальцем в подушку с нарисованными кудрями и «сгоревшим домом» сверху, – следовало бы это выяснить. И, да, Гарри, ты же шериф! Какого хера ты не понял, что Купера подменили? Возьми, к примеру, меня: я сразу догадался, что Корхарт заражён, но не смог этого доказать! Не смог, но ведь догадался, чёрт возьми! Или, вот, возьми другой пример: я сразу сопоставил, что псину убил выстрел в голову, поэтому и бил «морячку» прямо в глаз… Как только увидел того «босоногого» и понял, кто передо мной в темноте… Начал стрелять, когда…

Замолчав, Эйдан вновь через силу вернулся в памяти к той ночи, когда ему пришлось встретиться с мертвецом. По шее пробежал знакомый озноб, как только перед глазами возникла искалеченная тощая фигура посреди снегов. Эйдан неоднократно вспоминал леденящие детали встречи, нехотя разглядывал жуткий непостижимый образ на свету прожектора, и каждый раз подобные «вылазки» в «Ночь Креспаль» – полярник так обозначил страшное событие в своей жизни, – заканчивались вопросами без ответов, депрессией и оглушительной дозой спиртного. Мысль о том, что где-то, возможно даже неподалёку, бродит мертвец-Корхарт, пугала и заставляла парня от каждого шороха за стеной хвататься за оружие. Памятуя о жуткой встрече с «босоногим», Эйдан с дрожью вспоминал истерзанные тела белых медведей, до мельчайших подробностей помнил раны на высушенном морозом теле моряка. С кривой усмешкой, больше похожей на спазм, он думал о том, что мертвец ловил медведей «на живца». «Оксиморон, которым пошутил сам Господь», – Эйдан представлял агонию непобедимого животного, которое начинало метаться в смертельных объятиях, понимая, что угодило в нечто пострашнее капкана…

– Ваш вишнёвый пирог, мистер Купер, – Эйдан придвинул к разрисованной подушке упаковку с горсткой печенья, и поднялся.

Разместившись в кресле комнаты связи и водрузив на голову наушники, он долгое время слушал однообразный сигнал в эфире. За время, проведённое в одиночестве на Коргпоинт, Эйдан уже привык к этому жутковатому стону, затерянному на просторах безлюдных радиоволн. За последние дни, а именно когда скупая видеотека Ломака была отсмотрена, Эйдан озадачился раскрытием тайны происхождения помехи. Два дня назад он сделал открытие – сигнал, всё же, повторялся! Сравнив поступавшую информацию, и отобрав файл с определённой частотой, Эйдан отыскал такой же сигнал в архиве, который составлял ещё начальник станции. Такое неожиданное открытие позволило Эйдану сделать вывод, что сигнал, всё же, является посланием, а не помехой, как настаивал Корхарт. В поисках цикличности, два последних вечера он провёл в кресле связиста с наушниками на голове и бутылкой спиртного на столе. Под тихий заунывный сигнал, Эйдан придавался воспоминаниям, а когда водка обволакивала сознание и мысли, следом накатывала жалость к самому себе, и Ридз горько плакал, погружённый в собственное одиночество.

Полдень следующего дня выдался ясным и морозным. Высоченное пустое небо опиралось на горизонт всей тяжестью своего бездонного существования, сфокусировавшись на крохотном человечке посреди белой скатерти, словно гигантское увеличительное стекло. Смотрел ли кто-то через стекло на него, Эйдан не знал и даже не думал об этом, обходя на лыжах расставленные накануне силки. Чертыхаясь и матерясь, то и дело прилипая глазом к оптическому прицелу, он с надеждой покрывал милю за милей в поисках пленённых животных.