Ний Хааг - Совершенство

С самого утра, – а если быть точным, с того момента как ему пришлось побывать в помещении генераторной, – его не оставлял пугающий образ вмёрзшего в лёд Ломака. Нет, он вовсе не искал встречи с покойником у дальней стены, просто чёртова капель с утра в тёмном помещении напугала человека и заставила вспомнить безгубый оскал страшного слепого лица. «Дом постепенно прогревается, – размышлял Эйдан, разглядывая вдалеке едва заметный дымок, – и оттаивает. Тёплый воздух распространяется под потолком, ползёт по системе вентиляции и размораживает трубы. Масло экраны нагреваются медленнее, но и температуру держат лучше. Если так дело пойдёт и дальше, то Ломак оттает, и мне придётся его хоронить!»

Слово «хоронить» в голове звучало надтреснуто и фальшиво. Для того чтобы похоронить человека среди вечных льдов и снегов существовало не так уж и много способов, но внегласно, Эйдана устраивал только один… Перетянуть тело в сарай и оставить там – он не мог. Не представляя механизма «пробуждения» мертвецов, Эйдан до ужаса боялся встретиться лицом к лицу (нет у него лица, нет!) с очнувшимся начальником станции. Никакие уговоры самого себя о том, что убитые белые медведи оставались мёртвыми, не могли заставить Эйдана согласиться с вариантом оставить тело в сарае. Была ещё мысль заранее прострелить покойнику голову, но здравый смысл, который ждал спасения в лице экспедиции, запротестовал и резонно заметил, что потом слишком сложно будет объяснить такой характер ранения. Оставался один способ обезопасить себя, но и его Эйдан страшился, всячески уповая на то, что до этого не дойдёт. В памяти родилось воспоминание о том дне, когда два человека стояли на фоне высокого дымного пламени; ноздрей словно коснулся отвратительный запаха горелой плоти и шерсти, а под ногами полярник явственно увидел выскользнувшее из пламени бедро и хвост собаки.

Эйдан затряс головой, прогоняя образ и, нацепив солнечные очки, больше напоминавшие маску, двинулся в сторону полярной станции. Весь оставшийся путь его мучила неясная назойливая мысль, на которой Эйдан никак не мог сосредоточиться. Похожая на постоянно ускользавшую мелодию в голове, мысль билась о стенки сознания подобно накрытому банкой мотыльку. Какого-то чёрта перед глазами снова и снова маячил образ оборванного и выцветшего спасательного жилета в руках, с истлевшим названием судна. Эйдан ускорил темп, повинуясь нечёткому, но настойчивому ритму в голове: «Крес-паль», «Крес-паль», «Крес-паль»!

Едва не валясь с ног и задыхаясь от бешеного рывка, он взлетел на снежный пригорок, с которого открылся вид на занесённые сугробами строения базы. Впившись взглядом в усталый ветрогенератор, отплёвывая сухую слюну, Эйдан захрипел:

– «Креспаль Меддинна»! Я знаю, я уже видел!

Едва не сорвав входную дверь с петель, Эйдан вломился в помещение радиосвязи и не раздеваясь принялся копаться в стопках бумаг на столе. Тетради, листы с отчётами, журналы протоколов, блокноты – весь ворох полетел в стороны, палыми осенними листьями застилая пол. Обладая отменной зрительной памятью, полярник (в тот момент – моряк!), искал изображение корабля-призрака и в бумагах, и в собственной памяти.

– Ну, мне же не приснилось… – бормотал он, в отчаянии швыряя листы в стороны. – Рангоут… такой нелепый рангоут и куцая сигнальная мачта… заваленный ахтерпик!

Отчаявшись в поисках, Эйдан взял паузу и лихорадочными глазами обвёл помещение. Его вытянутое лицо и приоткрытый рот напоминали глуповатую морду молодого сеттера, которого первый раз взяли на тетерева. Громыхая тяжёлыми заснеженными ботинками по дощатому полу, «сеттер» пробежал в свою комнату и в впотьмах нырнул в прикроватную тумбу. Вернувшись в комнату связи и встав под тусклой лампой, парень принялся энергично перелистывать тетрадь с собственными зарисовками.

– Вот он! – воскликнул Эйдан, потрясая перед лицом разворотом тетради. – Вот он! Это китобой! Я видел его на фото… видел уже здесь!

На странице имелась беглая зарисовка однотрубного судна архаичной компоновки с двумя жирно намалёванными буквами «К» и «М». Полярник швырнул тетрадь в кресло и вонзил взгляд в длинную полку над столом. В сторону полетела стопка журналов «Playboy», следом на пол посыпались отчёты о сеансах связи и наблюдениями за погодой. Неожиданно, Эйдан увидел то, что искал: оклеенная старыми газетными вырезками картонка небольшого формата. Среди нескольких пожелтевших клочков с текстом, в нижнем левом углу он увидел фотографию судна у пристани. На корме судна значилось название корабля, а то, что Эйдан ране принял за мачту оказалось грузовой стрелой.

– «Креспаль Меддинна», китобойное судно, – начал читать он вслух, встав ближе к свету, – одна тысяча девятьсот… года постройки и командой из двадцати семи человек. Числится пропавшим у восточного берега Гренландии с шестнадцатого ноября… года. Все члены команды считаются погибшими.

Эйдан ещё раз перечитал скупую заметку и пробежал взглядом по оставшимся вырезкам. На листе картона имелось ещё несколько фотографий с короткими пояснениями к ним – все они касались пропавших когда-либо кораблей в акватории Гренландии. Потратив на поиски, хоть сколь значимой, информации ещё час, полярник, наконец, сдался, и стоял посреди комнаты рассматривая разочарованным взглядом оставленный после себя погром. «Этого слишком мало!» – размышлял он, жадно обшаривая глазами опустевшие полки и раскрытые шкафы.

Выйдя в столовую, Эйдан какое-то время ходил вдоль стола, обдумывая обнаруженную скудную информацию. Остановившись напротив восседающих за столом подушек, он с силой припечатал найденную картонку о столешницу.

– Джентльмены, это зацепка! – провозгласил он, указывая взглядом на газетную вырезку. – Судя по всему, этот «некролог» с пропавшими судами составлял кто-то из предыдущих обитателей нашего закрытого клуба, – Эйдан обвёл рукой помещение, и слегка поклонился сидевшим за столом «джентльменам», – и на какой чёрт ему это понадобилось, нам неизвестно! Однако, мы имеем ожившего мертвеца с пропавшего хрен знает когда судна – вот задачка-то, Куп, что скажешь? Это тебе не грязное бельишко блядоватой девицы перебирать – это настоящее дело! Тебе не кажется, что стоит сделать запись, что-то вроде: «Дайана, я в тупике! Я не знаю, что происходит, но мне до усерачки страшно!»

Нервно закурив сигарету, Эйдан двинулся вокруг стола:

– Мертвец с пропавшего корабля ходит по Арктике, – размышлял он вслух. – Бухта, дело было в бухте! Итак, пропавший корабль, мертвец, который бродит в бухте… Стоп, собака! Сперва была собака! Она заразила Корхарта, который расправился с Ломаком и исчез, нарисовав послание на стене… Когда он его нарисовал? Судя по тому что оно на стене у кровати, я думаю Корхарт нарисовал его ещё при жизни… – он остановился и внимательно осмотрел окна заколоченные досками изнутри, затем продолжил: – Хотя, рисунок мог оставить Ломак после смерти Корхарта – может у них было так заведено или обычай какой-нибудь у полярников – чёрт его знает! Но мы отклонились от темы, это всё гипотезы, господа! Я не знаю так ли оно было на самом деле. Если мертвецы нападают на живых, значит они осознают это. Сохранился ли у них разум после смерти? Что ими движет – инстинкт?