Мария Рыбакова-Кремлёва - Уля умерла

В реальности я сжимаю покрепче зубы и просто механически делаю то, что от меня требуется: встаю, бужу детей, одеваю и собираю их. Пытаюсь не сорваться и не наорать за капризы. Ору. Выхожу на улицу, прячась в шарф, иду по гудящему с утра проспекту Космонавтов, тащу Матвея с Андреем в садик, покрикивая на ходу, чтобы они поднимали ноги. Сворачиваю в вечно грязный осенью двор. Собачьи какашки вперемешку с пивными банками и использованными презервативами. Открываю ржавую садичную калитку, которая когда-то была розовой. Здороваюсь с воспитателем, скидываю детей, будто всю жизнь мечтала от них избавиться, бегу домой, готовлю яичницу. Дима – невысокий, с мятым лицом, лохматый с утра – в это время еще толком не проснулся и проходит лениво в ванную, почесывая яйца. Молчу и жду, когда снова смогу остаться одна. Одиночество – это мое безопасное место. Можно снова лечь спать и ни о чем не думать.

Спать – самый простой способ побега из реальности. Засыпаю и не хочу просыпаться. Каждый раз переставляю будильник на давно устаревшем айфоне, снова и снова придумываю оправдание для еще одного часа сна. Дима смеётся, говорит, я – соня. Мне не смешно. Я – беглец из собственной жизни.

Иногда, прежде чем наконец уснуть, приходится долго вертеться с боку на бок. От нескончаемого сна ноет спина. Тогда я сажусь и бесцельно листаю соцсети, раз за разом проверяю почту, чтобы удалить спам или посмотреть новые вакансии на headhunter. На автомате читаю посты малознакомых людей, останавливаясь на середине текста с мыслью – зачем мне это вообще? Закрываю всё и откладываю телефон, но через несколько минут рука от безделья сама тянется к моей «пятерке». Это второй вариант побега.

Я не всегда была такой размазней. Еще пару месяцев назад я, как обычно, бесила Диму своим слишком простым, по его мнению, отношению к жизни.

– Да ты даже не оптимистка, ты чокнутая! – высказался он как-то во время ругани: дикий взгляд, слюни в разгаре криков. – Разуй глаза! Нельзя, понимаешь, нельзя вечно во всём и во всех видеть хорошее. Вокруг полно мудаков, а в жизни на каждом шагу куча дерьма. Сними грёбаные розовые очки!

– Я просто приветствую перемены, – парировала я упрямо, говоря это уже в спину разъяренному мужу, собравшемуся выйти покурить. – Нельзя вечно ныть, что всё плохо, это само по себе убивает! – пыталась я докричаться до него.

Не обернувшись, он только махнул рукой. В тот раз я хорошенько его достала. Но не сдавалась:

– Во всём можно найти что-то хорошее! – Даже в мудаках и дерьмовых поворотах, – хлопнула входная дверь, и остаток заготовленной речи я пробормотала себе под нос: – И я не оптимистка, а реалистка, просто с позитивным уклоном…

Я ведь правда в это верила. Видимо, поплатилась. В последний месяц я провалилась в ту самую реальность без розовых очков, потеряв свою способность всегда и во всём видеть хорошее. Будто наступила на ловушку, вырытую в земле и прикрытую ветками – с разбега ухнула в пустоту, потеряв опору. Такие провалы случались и раньше – от усталости, от трудностей, наступающих друг другу на пятки, от внезапного осознания, что я живу ради чего угодно, но не ради себя… Меня накрывало на день-два, но потом я выбиралась. Соскребала свой позитив со дна ловушки – перемешанный с грязью, веточками и птичьим пометом, – лепила из него что-то, убеждала себя, что это что-то и есть я, и выкарабкивалась. Но не в этот раз. В этот – яма оказалась слишком глубокой.

Глубокая-глубокая сырая яма, пахнущая землей, а на дне – гора голов, твердящих «надо» своими гнилыми дырявыми ртами. Надо выбираться. Месяц в яме – это слишком долго. Но я не находила сил. Переломила оптимистичный хребет при падении. Позитив размазался так сильно, что чем больше я его собирала – тем грязнее и неправдоподобнее он выглядел. С каждым днем я всё сильнее не узнавала себя и уже ненавидела эту ноющую копию Ули. Ненавидела и не могла с ней справиться – она слишком задержалась на моем месте, уже пустила корни. Она начала побеждать.

Чуть больше месяца назад я потеряла работу. В этом было всё дело.

…В день своей смерти, еще не открыв глаза, я думаю о том, что у Матюши с Андрюшей скоро день рождения. Волной накрывает уныние – тупое, как зубная боль после анестезии. Это я виновата. Виновата в том, что у детей не будет такого дня рождения, какой они хотят. Мы не сможем пойти в развлекательный парк, позвать друзей, оплатить им билеты и купить на всех пиццу. Как глупо. Совершенно банальный для городских детей праздник мы не сможем устроить из-за меня. Я никудышная мать. Я неудачница…

В нормальном состоянии я не позволяла себе расстраиваться из-за денег. Это же не проблемы – это расходы. Дима вечно ворчит на поднимающиеся платежи, психует по поводу высоких ставок в банке. Еще недавно я отмахивалась – ерунда. Раз приходится больше платить – нужно просто больше зарабатывать. Но сейчас я не зарабатываю ни копейки, и это размазывает мои убеждения и самооценку, как сопли по стенке.

Еще недавно я работала редактором рубрики «Лайфстайл» в местном глянцевом журнале. Ха, лайфстайл в региональном глянце! Это надо видеть. Гламурные нищеброды в шубах по бартеру, статьи в стиле «дорого-богато» о бутиках у метро, модные фотоотчеты о никчемных событиях с подписями о никому не известных людях. Цирк, спектакль для самих себя. Я смеялась, но продолжала за чашкой чая с лимоном писать интервью с городскими героями, клепать рекламные статьи, расхваливать типа премиальные заведения, магазины и студии красоты. Это работа, а у меня семья и дети. Главное – платили.

Иногда еще бралась вести соцсети модных кафешек и баров. Такие халтуры приносили еще 15—20 тысяч в месяц. Вместе с редакторской зарплатой выходило почти 60. Для Екатеринбурга уже прямо шикарно. Поэтому я и уговорила Диму взять ипотеку и наконец расширить жилье. Он уже 3 года работал менеджером в «Иль Патио» и уныло мечтал стать управляющим, а уж после этого расширяться. Я убедила его, что с моими подработками мы справимся с ипотекой прямо сейчас. Сколько можно вчетвером ютиться в однушке?

Продали старую малосемейку, взяли два миллиона в кредит, пустили в ход запылившийся маткапитал и переехали в 2014 году в новостройку на Уралмаше. Ура! Отдельные комнаты – какое счастье! Своими силами сделали бюджетный ремонт: поклеили эти самые бежевые обои, которые уже отваливаются, и купили в Икее мебель в рассрочку – ту, что уже вся разрисована. Гардероб «Пакс», пару стеллажей «Билли» и кровати для Матюши с Андрюшей с вовсе непроизносимым названием – о чем еще можно мечтать. Себе с Димой взяли дорогущий – почти моя месячная зарплата – диван-кровать. Я сначала долго на него любовалась в каталоге, который валялся на полу в туалете, и в магазине не смогла удержаться. Потом сдувала пылинки с этого чуда шведского дизайна, выглядящего гостем в нашей скромной обстановке. Ну ничего, обживёмся потихоньку – думала я.