Татьяна Ковтун - Неверная

– Здоров же ты пожрать, братуха! Гляди, не лопни!

Ваня подобрал с расстеленного полотенца хлебные крошки, закинул в рот. Полотенце аккуратно свернул, убрал в корзинку.

– Не боись, не лопну, – добродушно пробурчал набитым ртом Николай.

Насытившись, братья разлеглись на полянке, подставили лица солнышку.

– Уйду я от вас, Ваня. Ей-богу, уйду. Ты покуда не говори нашим, а то мать ругаться станет.

– Ругаться? Возьмёт лутошко да отмутузит хорошенько! Далёко ли собрался? Присмотрел уже место, где булки прямо с неба падают?

– Митроха намедни сказывал, на железной дороге люди нужны. В Куеде, правда, станцию уже отстроили; ну, небось на всей-то дороге не одна станция, найдётся и про меня дело.

– Ты, гляжу, всё уж обдумал. Хорош. Не, Колька, мать тебя не отпустит.

Ваня перекатился на бок, упёрся локтем в землю, голову положил на раскрытую ладонь и смотрел теперь на брата с удивлением и завистью.

– Можно подумать, старшой её разрешения спрашивал, когда на войну убегал. В мои-то годы он уже и повоевал, и Анну к нам привёл.

– Дак и ты приведи кого-нибудь, вон хоть Маруську Кузнецову. Видал я, как в прошлое Рождество она на тебя зырила.

– Дурак ты, Ваня.

– Сам дурак. Ты вот лучше скажи, что ты такое делать можешь, чтоб на железной-то дороге робить?

– Да что скажут, то и могу. Вот хоть плотничать. Инструмент от отца сохранён.

– Лучше бы ты, Колька, этим инструментом косяки для нового дома выстругал.

Ваня отвернулся. Колька хотел ещё что-то сказать, да промолчал. Прав Ванька, не умеет он косяков для дома сделать, а прямую-то доску и всяк дурак выстругает.

Колька этой весной так никуда и не ушёл. А на Троицу из Куеды приехал дядя Вася. Как раз обедать собирались. Ваня у окна сидел, смотрел, как озимая рожь на их поле волнами под ветром ходит, а тут телега к дому подкатывает. Вот радость-то! Дядя Вася, дорогой гость, нечастый, но зато всегда с подарками, на этот раз вошёл в избу с пустыми руками, но подарочек припас, как оказалось, такой, цены которому нет. Всю жизнь этот подарочек Ваню выручал и душу радовал.

Как отобедали, дядя Вася расправил свои пышные усы, испытующе глянул на одного Ивана, на другого, на Кольку, прокашлялся и говорит:

– Ну что, племяннички, пчёл заводить будем?

Братья молчат. Никогда они таким делом не занимались. Как приступить?

– Ну, что молчите? Сделаем так: моя кобыла, моя колода, а ваше счастье. Согласны?

– Согласны!

– Ехал я к вам сейчас через лог, а перед логом, на той стороне, ёлку одну присмотрел хорошую, пушистую. Аккурат на солнышке стоит. Вот на телеге у меня колода лежит. Сейчас поедем да повесим колоду на эту ёлку. Согласны?

– Согласны!

Поехали. В логу сумрачно, прохладно, под мостками ручеёк журчит, по бережкам малина цветёт, и звон стоит в воздухе от всевозможной мошкары, комарья, слепней, пчёл. Ёлки кругом тёмные, высокие. Снизу поглядеть, так будто прямо в небо верхушками упираются. Наверх выехали и сразу эту ёлку заветную опознали. За логом ещё лесок небольшой справа от дороги. Она чуть впереди стоит, вся солнцем освещена. Стоит, сама радуется и людей радует. На эту ёлку и повесили колоду. А луг с другой стороны, а травы какие! И так хорошо вокруг.

«Был бы я пчелой, сам бы на этой ёлке жил», – подумал Ваня.

Дядя Вася не только колоду привёз, он ещё принялся косяки для дома выделывать. Сколько ж можно дому недостроенным стоять? Парни, конечно, возле него, на подмоге. Всё примечают, учатся ремеслу. Особенно Колька от дяди Васи не отходит. Ваня тоже тут, но его больше пчёлы интересуют. Всё выспрашивает, как с ними управляться, как колоды делать. Так ещё день прошёл.

На третий день Троицы только сели обедать, бежит соседский мальчонка, Фимка Малых, кричит:

– Рой летит! Рой летит!

Иван к окну. Правда, рой летит! Выбежали из дому, а рой, как тучка чёрная, летит над полем. Фимка уже по ржи бежит, братья за ним, тоже по ржи. Бегут, кричат, руками машут. Уже в самый рой забежали, пчёлы вокруг жужжат, сердятся. Парни рожь рвут, отмахиваются от пчёл, бегут по полю внутри пчелиного роя. Добежали до лога. Фимка дальше побежал, вниз, а братья остановились. Смотрят, пчела поверху пошла, летит как раз по направлению к ёлке.

– Бог даст, сядет пчела на нашу ёлку. Пошли обедать.

Скоро Фимка вернулся, запыхался, глазёнки горят:

– Сел рой на вашу ёлку!

Соседи уже знали, что Некрасовы колоду повесили. В Садке пока ещё никто пчёл не заводил, они первыми оказались.

После обеда пошли ёлку проведать. Смотрят, и правда, в их колоде рой сидит. Дядя Вася доволен.

– Ну что, будем вторую колоду вешать?

– Будем!

В это лето они три роя с этой ёлки сняли, колоды возле дома, в огороде поставили. На другое лето – ещё четыре. Таким путём образовалась у них пасека из семи пчелиных семей. И уж таким занятным для Ванюши это дело показалось, всей душою он к пчёлкам прикипел.

Это было последнее лето НЭПа и последняя ярмарка в Бую. Лён у Некрасовых уродился на диво хорош. Нагрузили пучки на подводу, приехали пораньше, чтоб занять лучшее место. Народу нынче было полно. Ваня оглядывался по сторонам, высматривая то ли знакомых, то ли потенциальных покупателей. Да и просто всё вокруг было интересно. Ваня любил, когда вокруг него жизнь бурлила.

Базарная площадь в Бую, как и везде, располагалась возле церкви. Пока церковные стоят на службе, народ из своих, из староверов, успевает отхватить лучшие товары. Приехали оптовики из города, привезли посуду, мануфактуру и одёжу разную, сапоги опять же, галоши, другую обувь. Сами закупают крестьянские товары.

Пока братья распрягали лошадь да обустраивались на месте, Ваня успел по всей ярмарке прошвырнуться. Чего тут только нет. Даже патефон видал. А один мужик предлагал всем какие-то бумаги купить, облигациями называются. Чудной человек. Кто ж за бумажки денег своих ему отдаст? Народ толпился вокруг него, дивовался, но Ваня не задержался здесь надолго, не любил время попусту тратить. Перекинулся парой слов со знакомыми парнями, а когда вернулся к своим, на соседнем возу с капустой заметил Наську Пикулеву. Она с отцом приехала. Они капусты привезли воз да сверх того несколько мешков луку-репки. Ваня даже позавидовал, какой отменный лук у них уродился: крупный, ровный, луковка к луковке, и прям золотой весь по цвету. Да и капуста знатная, тоже кочан к кочану. Наська сидела одна на телеге, на буёвскую церкву поглядывала. Занятная всё же она девчонка: сидит на простой телеге возле своей капусты, а вид имеет, будто она королевишна в золотой карете: спина прямая, руки на коленях так манерно сложены, будто она отродясь никакой работы не знала, острый подбородок гордо торчит вперёд, глаза вроде как полуприкрыты, а ведь всё небось видит, шельма. Ваня хотел подойти, поздороваться, да тут Колька его окликнул.