Нил Овадда - Пляжный батальон, невыдуманные истории и ненаучная фантастика

Мне хотелось, конечно, услышать продолжение рассказа. Но я не хотел напоминать Володе сам, ожидая инициативы от него. И я не ошибся. Уже следующим вечером, когда мы гуляла вокруг станции, он безо всяких предисловий вернулся к событиям тех дней. И потом возвращался еще несколько вечеров. Придя затем в свою коморку, я каждый раз садился и записывал продолжение страшной истории. Потом его рассказ как-то сам по себе угас. Похоже, он не хотел подробно говорить о ее последней главе. Возможно, там были вещи, о которых ему неприятно было вспоминать. Как бы то ни было, мы вернулись к обычным разговорам. И больше к теме пляжного батальона не возвращались.

По возвращении в Москву мы довольно быстро отдалились друг от друга. Я был занят подготовкой трудного похода на Кольский полуостров в январе 1958 года, а у Володи были, видимо, свои проблемы. Исписанный блокнот и толстая пачка бумаги легли в стол, и я о них почти забыл. Со временем они перекочевали со мною сначала из деревянного дома без удобств в пятиэтажку, а потом и в приличную квартиру, оставаясь в папках где-то среди множества других бумаг, писем и фотографий, до которых, скорее всего, у меня уже никогда не дойдут руки.

Лишь недавно, встретив мою бывшую «одногруппницу», я узнал, что Володя умер уже несколько лет назад. И тогда я вдруг вспомнил нашу жизнь на горной станции и страшную историю, которую мне поведал Володя. И мне захотелось, чтобы об этой истории, дающей представление о том, какой ужасной была та война, особенно в ее первый месяц, узнали другие. И я достал блокнот и листы бумаги, исписанные более шестидесяти лет тому назад…

В 1941-м году Володе было девятнадцать лет. За два года до этого он окончил школу и собирался поступать в Университет. Но трудная жизнь в те предвоенные годы повернулась иначе, и он попал на двухлетние курсы в военное училище. Он закончил курсы и получил звание младшего лейтенанта в мае сорок первого и немедленно был направлен в войсковую часть. Там его назначили командиром отделения. Но отделением он командовал совсем не долго. По причинам, о которых я не знаю и которые, как мне кажется, были не очень понятны и самому Володе, командир батальона перевел его к себе в штаб. Я не очень уверен, что группа людей, которая была вокруг комбата во главе батальона, действительно, называлась штабом. Но это и не важно. Важно, что Володя был почти все время около комбата и потому стал свидетелем всей драмы человеческих отношений, которая развернулась в руководстве батальона, когда случилась беда.

В последние дни мая их батальон поставили на охрану границы.

Володя подробно описал мне «топографию» расположения батальона. Он упоминал ее отдельные элементы кусками в разных частях своего рассказа. Поскольку это важно для понимания развития дальнейших событий, опишу всю картину здесь так, как она, в конце концов, сложилась в моем представлении и я ее записал. Фамилии я запоминаю плохо поэтому не гарантирую точность. Но думаю, что это и не важно.

Батальон стоял у самой границы. Граница проходила по небольшой речке Чежне. Река была спокойной, не слишком широкой, метров 20—30 и не слишком глубокой. Но все-таки, в середине реки было, как говорится, «с ручками». Текла она в этом месте примерно с юга на север. Считалось, что именно по реке и проходила граница. Возможно, она на самом деле проходила и несколько западнее, но западный берег реки был низким и на добрый десяток километров в ту сторону тянулись болота. На болотах рос густой кустарник и отдельные островки деревьев. Говорили, что болота непроходимы и что только старожилы из местных жителей знают немногие тропы. Как бы то ни было, достаточно было одного взгляда с правого более высокого берега, чтобы понять, что ни пехота противника, ни какая бы то ни было техника в этом месте с запада появиться не могут.

Правый берег был относительно высоким. От реки постепенно поднимался пологий песчаный склон, и метрах в тридцати от воды появлялись первые сосны, а дальше уже начинался прекрасный сосновый бор. Насколько далеко он простирается на восток никто не знал. Да и не интересовался – всех устраивала достаточно теплая вода в реке и хоть и не очень большая, но все-таки полоса песка вдоль воды. Может и не пляж в Сочи, но для данной ситуации – прекрасно.

В батальоне было три роты. Первая располагалась слева, вторая – в средине и третья – справа. Общая длина участка границы, отведенного батальону, была около пяти километров. Этот участок ограничивали две асфальтовые дороги, идущие перпендикулярно границе с востока на запад. На них было два моста через Чежну. Каждому взводу и каждому отделению был выделен участок и там, где голой песок переходил в небольшой кустарник, а потом в лес, бойца отрыли свои стрелковые ячейки и траншеи. Эдакая пятикилометровая цепочка ям в песке, где бойцам и надлежало сидеть в ожидании событий.

В этом месте рассказа я спросил Володю, зачем нужно было держать много сотен бойцов вдоль участка границы, где, по его словам, возможность появления противника была исключена. У меня были и другие вопросы, но я ограничился только этим. Сейчас, прочитав много книг об ужасах начала войны и ее первых недель, я понимаю всю наивность моих вопросов. Естественно, Володя ничего ответить не мог. «Так было» – все, что он мог мне сказать.

Батальону были приданы четыре орудия. Володя мало что о них знал. Они располагались на участке третьей роты в паре километров вниз по реке от штабного блиндажа, где Володя находился большую часть времени. Блиндаж располагался примерно посередине участка второй роты в десяти – пятнадцати метрах вглубь бора. Поскольку погода стояла жаркая, блиндаж был построен, скорее, на случай особой ситуации, в которую, правда, никто всерьез не верил. Рядом с блиндажом между сосен был натянут большой парусиновый тент, под которым стояли два стола. Вокруг первого стола стояло несколько стульев, а возле второго – две больших скамьи. Там и проходили все штабные разговоры и там же все, кто был при штабе, ели.

Первые три-четыре дня все были заняты обустройством позиции. Рыли стрелковые ячейки, траншеи, строили блиндажи. Каждая рота производила утреннее и вечернее построение. Командиры рот каждый вечер приходили с докладом к комбату. Замполит, майор Свитов, каждый день проводил политбеседу в одной из рот.

Бойцы все чаще стали пользоваться всеми преимуществами прохладной воды в жаркий день. Сначала купались в реке только утром после подъема, как бы – утренняя зарядка с водными процедурами. Но потом все чаще стали заходить «окунуться» и в течение дня. Володя своими глазами наблюдал этот процесс только во второй роте в пределах видимости от штаба, но как выяснилось, события развивались таким же образом и в третьей роте, и на других участках второй роты.