Нил Овадда - Пляжный батальон, невыдуманные истории и ненаучная фантастика

Потом, ни к кому персонально не обращаясь:

– Батальон пока остается здесь. Не стоит пугать жителей деревни.

Ушедшее в деревню подразделение отсутствовало около двух часов. По возвращении командир отделения подошел к Круглову и доложил. Что именно, Володя не слышал, поскольку Круглов был довольно далеко. Но Володя слышал последовавший затем доклад Круглова комбату:

– Товарищ комбат, Ваш приказ выполнен. Но дело плохо. Раненых брать не хотели. Пришлось заставлять силой. Иногда даже угрожая оружием. В некоторых домах не понимают, или делают вид, что не понимают, по-русски. Всех раненых разместили, но что с ними будет, когда мы уйдем, сказать трудно.

Володя говорит, что всем, кто находился рядом и слышал этот доклад, стало очень тяжело на душе. Вспомнились слова капитана два дня назад. Невольно возникла мысль, а лучшую ли долю уготовили раненым? И что с ними сделают жители – помогут, или все же выдадут немцам? В том, что немцы в ближайшее время здесь появятся, сомнений не было. Так не обрекли ли мы раненых на муки?

Разведка, которую комбат посылал влево вдоль опушки леса, сообщила, что относительно недалеко в лес уходит хорошая грунтовая дорога, идущая из деревни. Общее направление дороги – на север. А почти на противоположной стороне поля есть дорога через лес примерно в восточном направлении. Но она сырая и похожа на ту, по которой пришли утром от вырубки.

Комбат приказал вызвать командиров рот. Собственно, речь шла о командирах второй и третьей рот, которые расположились на некотором отдалении у кромки леса, поскольку Круглов был рядом. Здесь же был и весь штаб, так что Володя вновь слышал очередной разговор.

Комбат сообщил, что есть две дороги. Надо решить, по какой продолжать движение. Сама постановка вопроса показывала, что комбату очень не хочется снова вести батальон по грязи, лужам и кочкам, практически без строя по лесной дороге, хоть она и вела на восток.

Первым ответил капитан:

– По моим прикидкам грунтовая дорога ведет к крупному поселку на асфальтовой дороге, где располагалась приданная нашей дивизии батарея. Думаю, что идти туда нам нельзя. Бойцы устали и изголодались. Бой там неизбежен, а к бою мы не готовы.

Затем заговорили все сразу и очень эмоционально. Трудно было понять, кто за какой вариант дальнейшего движения, поскольку сразу говорили и о голоде, и о стертых ногах из-за мучительного хождения по пенькам накануне, и о том, что уже больше суток не слышно стрельбы – возможно, фронт отодвинулся далеко на восток.

Когда всплеск эмоций угас, комбат сказал:

– Идем на восток по лесной дороге. В следующей деревне будем пытаться достать еды. В этой – нельзя. Можем повредить раненым. Выступаем через пятнадцать минут. В деревню не заходим, движемся по опушке леса.

Это было в последний раз, что Володя слышал приказ комбата. Роты начали движение, и буквально через полчаса случилось самое страшное.

Как я понял, когда вторая рота пересекала грунтовую дорогу, на ней с севера появились немцы. Сколько их было, Володя не знал, поскольку штаб вместе с первой ротой уже были на другом конце поля и начали движение по лесной дороге на восток. По словам Володи, там были грузовики с пехотой и танки. Видимо, появление немцев было совершенно неожиданным, и вторая рота просто не успела развернуться для боя. Автоматы немецких солдат и пулеметы подошедших танков просто косили растерявшихся красноармейцев. К удивлению Володи, третья рота, которая еще не подошла к дороге и, как казалось, могла бы вступить в бой более организованно, чем вторая, ответила только относительно слабым огнем.

Что касается первой роты, то ее бойцы повернулись и побежали по полю назад к дороге. Некоторые стреляли из винтовок на ходу. Но в это время два немецких танка тяжело выползли на поле и стали поливать огнем тяжелых пулеметов бегущих бойцов. По словам Володи, это было такое жуткое зрелище, что ему стало физически нехорошо. Последнее, что он помнит, это то, как капитан Круглов, который невольно оказался позади своих бойцов, бежал и что-то кричал. И вдруг земля вздыбилась недалеко от капитана. И на том месте, где он только что был, возникло черное жерло воронки. Взрывная волна ударила и по Володе. Он испытал сильный приступ рвоты. Он еще сумел зайти, скорее заползти, в кусты у кромки леса и потерял сознание.

Когда Володя пришел в себя, он сквозь кусты увидел, что немецкие солдаты идут по полю, усеянному телами красноармейцев, и коротким очередями достреливают тех, кто еще подавал признаки жизни. Некоторые лежащие тела при этом дергались и даже слегка приподнимались, чтобы тут же упасть. У Володи снова подступило к горлу и, чтобы не привлечь внимания немцев, он кинулся в лес.

На этом закончилась достаточно подробная и связная часть Володиного рассказа. О том, что произошло дальше, позже в этот день и в последующие дни, он скорее упоминал, чем рассказывал. При этом он перескакивал по времени то вперед, то назад, и восстановить ясную последовательную картину произошедшего было нельзя. Возможно, под влиянием трагедии, которая произошла у него на глазах, он пребывал в состоянии длительного шока и дальнейшие события переплелись у него в памяти. А, возможно, ему было неприятно вспоминать о многом, что случилось тогда.

Я понял только, что он побрел по лесу и вскоре встретил еще несколько бойцов из первой роты. Какое-то время они двигались вместе примерно на восток. Компаса у них не было, а дорога, которая стала уже едва заметна, много раз поворачивала. Потом у них вышел спор о том, куда идти дальше, и группа распалась. Володя остался с молодым бойцом примерно его возраста. Дальше они брели с этим бойцом вместе несколько дней. Шли лесами, натыкались на деревни. В некоторых были немцы. Их старательно обходили. В большинстве немцев не было.

Еду добывали по-разному. Где-то ночью воровали ранние овощи с огородов крайних изб, где-то удавалось украсть и курицу. Ели пшеничные зерна. Обращаться к жителям они не хотели. Володин спутник был одним из тех, кто ходил «пристраивать» раненых в той первой деревне. Он категорически был против, говоря «нас тут сразу же выдадут немцам».

Я так и не понял, сколько времени длился этот марш двух еще совсем молодых испуганных и измученных людей. По моим оценкам что-то около десяти дней. Я не понял также и того, как они перешли линию фронта. Возможно, в те первые недели войны линии фронта в тех лесах как таковой не было вовсе. И атака, и оборона происходили у ведущих с запада на восток дорог. Как бы то ни было, они вышли к своим. И были очень рады. Но…

В те страшные времена к «окруженцам» (этот термин использовал Володя) отношение было вполне определенное. Буквально через сутки их по отдельности под конвоем отвели в спецчасть. Володя говорит, что там его рассказ выслушали совершенно равнодушно. Его судьба уже была предрешена. Много позже в лагере он услышал от зэков, что где-то через неделю после 22-го июня вышло секретное постановление считать всех вышедших из окружения преступниками.