Катерина Гашева - Штабная

Машка смотрела из-под руки. Крылья взбивали светлый воздух. Это было странно.

Машка толкнула дверь с покосившийся вывеской и вошла в пустое пространство. Преодолела сломанный турникет. Ей стало не по себе. Здесь и раньше все было не очень-то жизнерадостным, а теперь все просто вымерло. Плитка. Крутые лестницы вверх и вниз. Можно было пойти поискать тайные пыточные или страшные подвалы со скелетами.

Машка ухмыльнулась своим мыслям, и стало легче, не страшно.

Она уже поговорила и со своими личными призраками, и с приведениями домов и улиц, и они на совместном совете разрешили ей говорить только с живыми и заботиться о живых.

Машка подошла к лестнице. Даже отсюда слышалось хлопанье крыльев и клекот.

Она подумала и вдруг побежала вверх, как будто снизу ее выцеливал неведомый снайпер. Она пряталась в нишах, скользила вдоль стен, пока не достигла самого верха, и остановилась, тяжело дыша.

В одном из кабинетов Олег Глумус кормил голубей из открытого окна.

– Птица мира, – сказала Машка.

Она даже не удивилась, просто устало опустилась на стол возле дверей.

– Добро пожаловать в мир живых, – добавила она, переведя дыхание.

– И тебе, мать, здравствуй, – Олег высунулся в окно наполовину и высыпал остатки семечек из пакета. – Я еще не решил возвращаться к живым, ты успеешь подготовить приветственные речи, фейерверки и красную дорожку.

– Тебя не берут пули?

– Пуля дура, штык – придурок.

Олег налил себе чего-то из графина. Запахло лимоном.

Машка поежилась.

– Я знаю, мать, ты очень мне рада, ведь я – это все, что осталось у тебя от покойного мужа. Но можешь меня не обнимать, я еще маненько бесплотный.

Машка слушала его, – слова были почти таким же шумом, как воркованье голубей.

– Что ты здесь делаешь?

– Я тут ищу. Я тут изыскиваю. Архивы в Макарове сожгли, но кое-какая инфа осталась.

Машка молчала.

– Я думала, ты умер, – сказала она через минуту. Олег закрыл окно.

– Я сам так думал.

– Дай мне тоже выпить, – попросила она.

Олег плеснул в стакан немного из графина, лениво подошел к ней. Машка сделала глоток.

– А вообще ты это здорово зашла, мать, ты мне нужна.

Машка подняла глаза.

– Ты ведь квартирщик. Ты работала в этом русле. Так что мне тебе послала Родина, как пить дать.

– Я куратор.

– А фигня. Я тебя переведу, будешь здесь жить, изучать, будешь сообщать мне, что увидишь. Тестики стандартные подкину.

– Зачем? – тупо спросила Машка.

– Тут много было прикольных людей. Шпионов, шпионок, шпиончиков. Их ловила Родина, чтобы сказать ай-яй-яй.

– Я в них не верю, – сказала Машка.

– Ну и правильно, – оживился Олег, – правильно. Но ты поработай. Поработай.

– Не буду.

– Почему?

– У меня там люди. Я давно не практиковалась. Я не могу работать одна.

– Так давай заберем твои боевые единицы сюда. Много их?

– Три боевых офицера и один штабной.

– О! Это целый отряд, мать, ну ты даешь. Зачем они тебе вообще-то? Ты с кем-то из них спишь?

– Да.

– Кто-то из них тебя любит?

– Да.

Олег ухмыльнулся.

– Ну, хорошо, молодая вдова. Перечисли имена, я запишу.

Он вытащил из кармана огрызок карандаша и блокнот. Олег записал троих, последним Машка назвала имя Кирилла Плотвинина. Олег оторвался от бумаги.

– Не, мать, этого не могу.

– Либо все, либо никто.

– На фиг тебе сдался этот… терпеть не могу вундеров, умненькие детишки меня настораживают, да и приказ уже подписан, на фронт его отправляют.

– Тогда я пошла. Не буду я здесь работать. Здесь вредная обстановка, – она допила залпом остаток из стакана. – Слушай, а за что его, а? Чем он так всем насолил?

Олег потер ладони.

– Ты представляешь, что такое вундер, видевший войну?

– Нет.

– А я представляю. Это оружие массового поражения. Долбанутый гений, и хрен знает, куда его занесет. На фиг нам такое счастье?

– Мне он нужен. Без него я не смогу работать. Пространство большое.

Олег поморщился, как от лимона.

– Ладно, мать, ты, похоже, кой-чему научилась, хотя та же дура. Опять нашла себе на голову проблем. Не ценишь старания старика Олега. В штабе тепленькое местечко выбил, так нет же… Я постараюсь отложить его отправку. Надолго не выйдет.

Машка кивнула.

– Хорошо, я могу тебе помочь.

– Я тебя заставить мог. Приказать, типа.

Она, наконец, улыбнулась.

– Почему не стал?

– А ты чеканутая. Так лучше работать будешь.

Они еще посидели молча, смотрели, как пыль играет в лучах.

«Ты их не спасешь, – сказал он взглядом, – никого здесь нельзя спасти».

«Я попробую».

– Все. Работать сегодня не будем, – Машка ворвалась в кабинет. – Убери бумажки.

– Ты пила что ли?

– Выпила. Постбоевой шок снимается тремя вещами: секс, наркотики, алкоголь. Сегодня мой гороскоп говорит мне, что алкоголь – самое то.

Павел вскочил и схватил ее за плечи.

– На тебя кто-то напал? С тобой все в порядке?

Она сняла его руки и улыбнулась.

– Пашечка, я просто выпила. Просто выпила.

Машка прошла по своему кабинету, отодвинула ширму и рухнула на кушетку.

– Бери кресло, садись рядом, будем разговаривать. Возьми фляжку и пей газировку, хочешь, спирту туда добавлю?

– Нет, не надо.

Павел явно не понимал, что с ней творится. Она лежала с закрытыми глазами. Павел подтащил кресло. Зеркала повторяли его движения.

– Маша, тебе плохо?

– Мне? Мне хорошо, – она перевернулась на живот, – мне очень хорошо, а тебе как? Я не выдаю военных тайн. Это дает мне уверенность в завтрашнем дне.

Павел покачал головой.

– Я поставлю чайник.

Машка уткнулась носом в подушку. Голова сильно кружилась. Крысенок так к ней и не подошел, видимо, ему был неприятен запах спирта. Он забрался к Павлу, получил корм, вернулся в клетку. Заварки нигде не оказалось, Павел сбегал за ней на цокольный этаж к себе в каморку, а когда вернулся, Машка спала.

Павел заварил чай, собрал бумаги, погасил свет. Почему-то Машку не хотелось оставлять одну.

Он сидел у кровати. В комнате стремительно темнело. Световые пятна прыгали по стенам. Он рассматривал их в детстве, когда не мог уснуть.

Мама иногда догадывалась о его бодрствовании, приходила, садилась к окну и курила, читала стихи и рассказывала психологические анекдоты.

Мама Павла была психолог со стажем. Она работала в социальном институте по реабилитации террористов. Их развелось очень много. В центральной газете появились стандартные рубрики: «взрыв» и «захват». Служба отлова террористов ездила по улицам с оглушительным воем, потенциальных определяли еще классе в седьмом и проводили с ними коррекцию. Террористы сбивались на пустыри и стройки, и все равно взрывов стало меньше только перед самой войной. Тогда все выбились из сил.