Катерина Гашева - Штабная

– Опять через шесть лет?

– Постараюсь побыстрее.

Виктор открыл замок. Звякнула цепочка.

– Бывай, динозавр.

Потом началась война. Виктора вызванивали со всех фронтов. Телефон так и разрывался. А еще он стал держаться за сердце. И Машка не знала, что делать. Она ушла с работы, неумело прибиралась и готовила еду.

Он подошел как-то, обнял сзади.

– Ты очень вкусно готовишь.

– Ага, когда все не сгорает.

– Ты себя недооцениваешь, ты еще можешь пересолить.

– А что нужно солить?

Она потянулась за солонкой. Виктор развернул ее к себе.

– Хочешь снова поработать квартирщиком?

– Когда?

– Завтра. Вместе со мной.

Это был очередной чужой дом. Почти пустая квартира, где посреди белых пустых стен попадались разные предметы: шелковая рубашка, портсигар, бутылка дорого джина.

Они прожили там почти месяц. Телефон Виктора больше не звонил, кажется, и болезнь отступала.

С фронтов шли туманные сводки.

Новый звонок раздался в предпоследний день февраля. Виктор снял трубку, долго молчал, затем кинул на рычаг.

– Что?

– Мне надо на фронт.

– Ты же болен! Тебе нельзя!

– Придется, милая. Я завтра уйду. А ты оставайся здесь.

– Но… без тебя… у меня нет лицензии на изучение.

– Маш, это квартира Олега. Олега Глумуса, – Виктор подошел к ней вплотную, обнял, – я сделал это, чтобы нас оставили в покое.

– Витя…

– Да. Тебя тоже уже искали. Ты есть в базе данных. Не хочу, чтобы тебя послали на фронт.

Злиться было поздно и бессмысленно.

Утром Виктор вышел из квартиры, и Машка проснулась оттого, что хлопнула входная дверь. Она вскочила, озираясь, схватила куртку.

Квартира была рядом с вокзалом. Голоса диспетчеров долетали по ночам. На привокзальную площадь снег как будто не ложился, под ногами расползалась грязь. Толкался народ. Кто-то кричал на одной ноте.

– Виктор! – голос потонул, да она и не рассчитывала.

А он шел в толпе себе подобных. Было холодно. Болел висок. Хотелось пить. Где-то рядом, но уже далеко плакала Машка. Но уйти, оставив записку, было проще и правильней.

Он сунул руку в карман – пальцы наткнулись на что-то. Это была резная бусинка, смутно знакомая, кажется, он потерял ее еще в детстве и долго плакал…

– Виктор! – кричала Машка.

Звуки исчезли. Виктор лежал на асфальте. Падал снег и смешивался с грязью. Вокруг собралась толпа. Машка пробилась к нему, упала на колени.

…Он так и не доехал до фронта. Врачи сказали – остановилось сердце. Машка осталась одна.

– Привет, – сказала Машка.

В квартире было темно, но она ощутила чье-то присутствие.

Кто-то двинулся. Машка отрешенно наблюдала за собой, как будто не его, а ее душа витала вне тела.

В прихожую вошел Олег. Постоял.

– Выпить хочешь?

Она затрясла головой, так что слезы посыпались дождевыми каплями.

– Витя… – плакала она, – Витя умер.

– Да знаю, мать, знаю. На похоронах был. Чего ты в коридоре то сидишь? Ну-ка выпей.

Он протянул ей бутылку. Машка глотнула, закашлялась и еще раз глотнула. Олег помог ей подняться.

– Помер, динозавр, – сказал он и откупорил новую бутылку джина, – пусть ему там все будет пухом. Или как там говорят?

– Олег, – сказала Машка, – ты скоро вернешься на фронт?

– Через недельку.

– Возьми меня с собой. Он мне звание завещал. И я сама кое-что могу.

Все плыло перед глазами. Машка сжимала пальцы. Тело было какое-то чужое. Восемь жизней ушли, восемь жизней – оставалась одна – девятая, и ее надо было чем-то занять.

– Дура, – сказал Олег.

– Я и без тебя уйду.

– Да-да, на фронт добровольно, я уже понял.

– У меня восьмая вера! – закричала Машка. – Меня возьмут!

Олег хлебнул из бутылки.

– Хороший джин, – сказал он. – Ты вот что, ложись спать. Завтра поброди по городу. А через неделю попросишься. И я возьму.

Он улегся на диване и закрыл глаза. И тогда Машка увидела его лицо по-настоящему. Кажется, он часто терял друзей.

Машка лежала долго на полу. Матрас, на котором она спала, был прямо под подоконником. «Так тебя точно снайперы не снимут», – сказал Олег. Отсюда был виден угол стола, комод. Улица скрывалась от взгляда, но был слышен обычный шум.

Олег куда-то ушел. Утро текуче переходило в день. Машка вдруг поняла, что наслаждается своим страданием, и испугалась. Это было неправильно, даже взять и умереть прямо тут – неправильно.

Машка встала, оделась и вышла в город.

На знакомых улицах ее накрыло. Она стояла среди человеческого потока. И снова видела себя со стороны. Стояла и плакала. А ее обходили, не замечали, как будто она для всех была в слепом пятне.

Город не изменился. И это было самое страшное. Мир не сдвинулся ни на миллиметр с привычной траектории. Машка все пыталась найти где-то прореху в обычной городской сутолоке. Но цвета не выцвели, лица людей были такие же, как обычно.

– Поменяйте цвет ауры! Окраска ауры! – кричала девушка в рыжей шапке и раздавала листовки – Гарантия три месяца!

Машка засмеялась сквозь слезы.

Она даже съездила на дачу, но и там все было так же. Только водохранилище посерело, но это вопрос времени года.

– Ну, что решила? – спросил Олег, когда она вернулась.

Он был одет уже для похода, все собрал, пил чай из безукоризненной тонкой чашки и, как будто, не торопился.

– Я еду с тобой.

– Ну, дура-девка.

– Первый раз – не время для приколов, мальчик наш вступил сегодня в школу, – раздалось сразу же, как Влад вошел.

Острил, разумеется, Плотва.

– У тебя рифмы неточные, – сказал Марк из своей обычной позиции на окне.

– А у тебя мозги неточные, – отозвался Плотва.

Влад молчал. Было уже почти утро. Сумерки затягивали комнату, тихо вибрировали панцирные сетки. Панцирная сетка – звучит как название бронежилета! Владу было пусто. Та пустота, которую он иногда ощущал раньше, прорвалась, разрослась и заполнила его всего.

– Ну? Говори, как она?

– Она… нормально она.

– И что? Ты с ней переспал?

– Отвяжитесь!

Влад лег и накрылся одеялом с головой, даже не разделся.

– Под меня косит, – констатировал Плотва.

– Да оставь его, – сказал Марк, – пусть страдает.

– Пошли вы!

– Не злобься, – Марк затушил сигарету и тоже лег.

– В траве сидел кузнечик, – сказал Плотва и зевнул, – японский контрразведчик.

– В рыло дам, – сказал Влад уже беззлобно.

Трое лежали на койках, а вокруг начинался рассвет.

Машка спала без сновидений внутри огромной мертвой коробки гипермаркета.

И Павел заснул. Он переборщил с самогоном, и Марку пришлось нести штабного на плече. Плотва всю дорогу отпускал шуточки.

– Кирилл, пожалуйста, давайте начистоту, – сказала Машка, как только он зашел, – мне правда важно знать, что вы за человек.