Вадим Сидоров - Армейский stand-up. Триначик

К нам пришел командир роты, капитан – трезвый, подтянутый и молодцеватый. Поздравил в своей обычной непринужденной манере. Не знаю, как для других, но лично мне было приятно. В этом было даже что-то семейное, только семья воспринималась как-то по-новому…

Потом был легкий и чуткий трехчасовой сон и продолжение наряда, в котором еще как минимум три раза повторялась одна и та же технологическая цепочка: баки наверх, раскладка, уборка, мойка, приборка. Слегка устав, я присел на приступок возле 250-литрового котла, прислонился спиной и задремал. И приснился мне сон, как всегда цветной, широкоформатный, с титрами (мне почти всегда снятся именно такие сны, не люблю дешевый ширпотреб с плохой режиссурой) … Как будто я уже командир, моя рота на учениях. Мы выполняем важную тактическую задачу, обходим условного противника с тыла, преодолеваем то брод, то заграждения с колючей проволокой. И вот, когда ощущение победы уже совсем близко, налетает вражеская авиация, по нам стреляют… из брызгалок, какие мы делали в детстве из старого шампуня, а вместо воды какая-то розовая каша. Рядом в таких случаях, как и в любом правильном советском фильме, оказывается замполит. Лежа на спине с соломинкой во рту, он с невозмутимым видом поясняет, что по нам киселем стреляют. Новое оружие – готовится легко, горячее, остывает медленно, если попадет на кожу… И тут в меня по-па-да-ют этим «новым оружием». Кисель горячий, а я и думаю: «Хорошо, что в голову – голова-то в каске». Но каска не помогает, плавится от температуры киселя, голове становится все горячее и горячее, шея как деревянная… Что делать? И замполит куда-то делся, а то бы помог. Нестерпимо горячо, и прилипло, и спускается уже к спине, и сделать ничего нельзя, и я смотрю на это со стороны и вижу себя с розовым киселем на спине так явственно, как будто я оператор фильма, а не пострадавший…

Дико дергаюсь, смотрю по сторонам. Сижу. Затылок горит, спина тоже. Вот оно что – пока дремал, чудесная повариха запалила конфорку, вода в баке нагрелась и даже приготовилась кипеть. Ожогов не было, а в памяти осталось это состояние, как во сне, и цель уже – вот она, и соратник был рядом вот только что, а все рушится из-за какой-нибудь мелочи, типа киселя на голову…

По совершенно закономерному стечению обстоятельств история с новогодним нарядом у меня повторилась. Правда, на новом витке развития – в действующей части, в лейтенантском звании…

⠀

Варить еду – звучит гордо, а на деле трудозатратно.

Старый и очень необычный год уходил с планеты, покачивая крутыми поварскими бедрами.

Колбаса. У каждого, кто рос в СССР, это слово наверняка ассоциировалось с бутербродами и магазином «Колбасы». Название магазина правильнее трактовать как призыв – «Колбасы!». Восклицательно и требовательно. Для курсанта это слово было командой, предметом особого вожделения. Колбаса на курсантский стол попадала двумя способами: в посылке или в заначке. Посылки нам присылали родные «с воли». Поскольку почта тех времен особо не отличалась экспресс-характеристиками, то колбаса редко доживала в свежем виде. В этом плане колбасе сложно конкурировать с салом. Тем не менее в те редкие случаи, когда посылки приходили с «живой» колбасой, наступал праздник. Это был народный праздник у целого отделения (в количестве 10 человек). Заначки же делали наши местные товарищи. Например, перед полевым выходом, караулом или выездным нарядом. Из магазина колбаса к нам практически не попадала – первое время по причине дефицита, который продолжал зверствовать в стране примерно до 1991 года, затем – по причине высокой стоимости этого супержеланного товара.

Сложно передать в этой связи радость моего подразделения, когда нас направили в качестве шефской помощи на мясокомбинат. Мне даже сейчас непонятно, по отношению к кому все-таки была шефская помощь – к курсам или к заводчанам. Но для нас мероприятие сулило солидные перспективы.

Утром нас погрузили на любимый КамАЗ-4310 и повезли навстречу неизведанному колбасному счастью. Сопровождал нас в этом походе командир взвода, старший лейтенант Гринев. Забегая вперед, скажу, что до этой «боевой» задачи он характеризовался как спокойный, внимательный и доброжелательный командир. Выглядел всегда не просто образцово, а как-то даже по-своему шикарно. На нем так сидела военная форма, и так он в ней эффектно перемещался в пространстве, что окружающих посещали философские и литературные воспоминания о балах, дуэлях и благородном офицерстве. При этом где-то за кадром звучала мелодия в исполнении Ивашова «Русское поле… поле, я твой тонкий колосок…»

Приехали. «К машине!» Можете себе представить: тридцать юношей в бушлатах проходят через проходную с лицами, выдающими крайнюю форму возбуждения от значимости мероприятия и перспективы двух дней антивегетарианских отношений.

Завод, на который нас привезли, располагался, насколько помню, практически в центре города. Как и все «центровые» заводы, он был довольно старый, зато с высоким забором и почему-то не очень приятным запахом. На удивление пахло не столько колбасой, мясом или соей (ею тогда вообще не пахло), сколько чем-то давно не съеденным, потому несвежим. Нас провели в главный корпус завода, в подвальное помещение, в котором мы должны были продалбливать траншею для кабельной линии. Для этих целей нам выдали ломики, кирки, лопаты и другие инструменты. Активная работа кипела минуты три. За это время мы многое успели – снять бушлаты и надеть рукавицы. Затем трудовой накал начал сам собой спадать, ломики у большинства товарищей смогли только раз подняться и опуститься. Все. Дальше терпеть было нельзя. Надо что-то делать. Где-то совсем рядом производится, варится и коптится то, что впоследствии будет называться вареной, копченой, сыровяленной, сырокопченой и полукопченой колбасой. А мы внизу, в полумраке подвала и бетонной пыли. Никто и не пытался останавливать нашу курсантскую лавину, которая ринулась изучать производство, временами переходя на бег. На первом этаже мы наткнулись на склад готовой продукции. Тут же была обнаружена колбаса, которую я идентифицировал как ливерную. По форме она напоминала исторический каравай хлеба, только без соли. Уверен, что и по содержанию она была такой же. Ничего, поели. Прямо тут же, без хлеба, закусили парой батонов. Не скажу, что нас это удовлетворило, скорее придало новые силы для поиска. Тем временем часть группы продолжала вторжение. Дальше в одном из цехов мы увидели вареную колбасу и сосиски. Они были разложены на больших вертикальных вешалах-решетках. Кубической формы, два метра в поперечнике, они были снабжены колесиками и стояли перед печкой. Вот именно, что перед. Недолго думая, мы неспеша начали снимать пулеметные ленты сосисок с вешал, рассовывать по карманам, по сапогам. Филя обмотался ими по-матросски. Проходившая мимо сотрудница завода обратила наше внимание на важную деталь, что сосиски лучше брать после печки. Мы, как оказалось, набрали колбасного фарша в пленке. Тут же все содержимое карманов было вывалено на пол. Обошли печку – правда, вот они, слегка порозовевшие, еще теплые и такие молочные… Никогда больше не ел таких вкусных. Операция с рассовыванием и наматыванием повторилась. Можно было остановиться, но… «Сервелат!» – прозвучало как команда «Огонь!» И мы снова пошли в наступление. Этажом выше оказался цех копченой колбасы. Все бы ничего, но есть колбасу без хлеба уже мало кто мог. Надо взять с собой. Все карманы, сапоги и даже рукава набили докторской, русской и любительской. А тут – сервелат. «Сбросить балласт», – пронеслось в каждом отдельно взятом курсантском мозге. Ну, мы и сбросили. Тут же, не отходя от полок с сервелатом. Чудесная охота, на грани с безумием…